LoveStar

Симон совсем пал духом. Ему попался какой-то особенно упертый настроенщик. Зачем он вообще заговорил про заявку и Марию?

– Мне нужно подумать, – сказал Симон и уже собрался повесить трубку.

– Я подожду на линии, – ответил настроенщик.

– Почему?

– Ваш отпуск начнется через две минуты.

Перед лицом Симона возникли часы и запустился обратный отсчет.

– Две минуты?

Ошарашенный, Симон еще раз пробежал глазами индивидуальное задание и стал думать о том, какие есть варианты. «Если не возьмусь я, возьмется кто-то еще, – говорил он себе. – А вдруг это окажется черный коллектор? Он-то не станет церемониться».

– Я беру их, – проговорил Симон глухо, когда на часах оставалось пятнадцать секунд.

Ему тут же открыли абсолютный доступ к личной медиаленте Индриди и Сигрид. Сначала у него было ощущение, что он взялся за довольно грязное дело, но потом он убедил себя, что в первую очередь помогает Сигрид и она это обязательно оценит – не сейчас, так позже. Уколы совести уступили место духу чистой конкуренции. Симон бодро принялся за работу и стал посылать документальные фильмы с намеками, пропаганду и рекламу. Он корректировал тексты песен и диалоги ток-шоу, которые отправлял Сигрид, чтобы в них звучало: «Настоящая любовь живет пять лет и семь месяцев». Кроме того, чтобы еще больше усложнить им жизнь, он подергал за кое-какие ниточки: повлиял на банковскую систему и изменил расписание смен в доме престарелых.

Но Индриди и Сигрид оказались упрямыми – невероятно упрямыми; бюджет стал подходить к концу. Еще немного в том же духе, и вознаграждение Симона грозило уйти в ноль, а его рейтинг рекламщика – упасть еще ниже. Еще чуть-чуть, и он оказался бы низведен до ревуна или ревушки. Тогда Симон решил пригласить Индриди на обед: оценить его настрой на сопротивление и проверить, не ослабела ли его защита настолько, что он уже поддастся и на обычные уговоры.

– Лакричные конфеты «Вороненок», – устало ответил Индриди на звонок Симона. (Сегодня была пятница. По пятницам iStar сдавала под рекламу часть повседневного словарного запаса ревунов. Рекламодатели могли подставлять свои бренды вместо таких слов, как «алло», «пока», «да ну», «да», «нет», «черное» или «белое». Таким образом беседы легче сворачивали в сторону нужного товара.)

– Хотел спросить, сможем ли мы пересечься около полудня? – спросил Симон.

– «Синалко-кола», к сожалению, – ответил Индриди. – Я договорился с Сигрид на это время.

– А я ей уже написал по имейлу, – сказал Симон. – Она сказала, что не против.

– «Манго-смузи», правда, она так сказала?

– Давай тогда ровно в двенадцать, в The Thing? Это новое кафе в бывшем здании парламента. Пока-пока.

– Печенье «Родные просторы»!

Симон хорошенько подготовился, чтобы извлечь из этой встречи максимум. Он тщательно изучил все сведения об Индриди. В личном профиле значилось, что Индриди – человек простой, честный и верный. По словам корпоративного представителя, который отвечал за Индриди, с маркетинговой точки зрения тот был почти что аутист. Этим, конечно, объяснялось и то, как он держится за Сигрид. Индриди неизменно покупал скир с черникой, шоколад «Баунти», обувь «Адидас», «Бабушкины лепешки», лыжные товары «Близзард», печеночный паштет и батон «Кооперативный». Если в обеденный перерыв он шел куда-нибудь поесть, то, как правило, брал газировку и хлеб с оливками в норвежской забегаловке, расположенной в здании бывшей тюрьмы, или же курицу в индийском кафе в бывшем Доме правительства на Лайкьяргате. Он читал «Утреннюю газету» и любил пиццу с ветчиной и ананасами. Обычно он чувствовал себя не в своей тарелке, если у его любимых товаров менялась упаковка и тем более если их переставали производить из-за смены технологий или падения продаж. Заваливать Индриди рекламой обычно не имело экономического смысла, но когда на рынок выходило новое изобретение или линейка продукции, то на кону оказывалась немалая выгода. Дело в том, что Индриди был очень склонен к сопереживанию и обыкновенно сопереживал слабейшим и тем, с кем несправедливо обошлись. В его профиле было указано: «Никогда не покупает супербестселлеры, пытается улучшить продажи хороших книг, которые плохо расходятся».

Индриди плохо выглядел: нечесаный, небритый, под глазами круги. Пока он вгрызался в ржанбургер, который Симон только что ему горячо рекомендовал, официант принес Симону бокал пива за счет заведения.

Симон положил на стол книгу. Это был бестселлер, который в некоторых целевых группах расходился миллионами. Индриди взял книгу и стал разглядывать обложку.

– Отличная книжка, – сказал Симон. – Жаль, что она осталась незамеченной только потому, что другие книги продвигают лучше. Нехорошо, когда маркетинг затмевает качество.

– Я про нее слышал, – ответил Индриди. – Хотел прочитать.

Тогда Симон применил завершающий прием:

– Я состою в книжном клубе. Могу тебе ее прислать по клубной цене.

– Свежайшая пикша, спасибо! – сказал Индриди и замотал головой. Симон расценил это как согласие и тут же закрыл сделку в системе.