Ловец тени

Чеслав, сопровождаемый неотрывными взглядами жре­цов, сделал несколько шагов и, подойдя к деревянному ко­стрищу, по-хозяйски подоткнул выбившийся из-под жер­дей клок соломы. А после, будто осматривая воздвигнутое жрецами сооружение, как бы между прочим сообщил:

— А я пришел сказать, чтоб ложе на погребальном ко­стрище шире делали... — И слова эти прозвучали с не­скрываемой жесткостью.

— Для чего ж шире делать? — с недоумением спросил Миролюб и даже взглянул на Горазда, будто проверяя, понимает ли он, о чем говорит Чеслав. Но тот ответил лишь недоуменным пожатием плечами.

— Для Стояна... — коротко резанул Чеслав, но потом все же пояснил: — Не стало его нынче...

— Как не стало?! — вырвалось внезапно тихое воскли­цание у Горазда.

Перед глазами Чеслава ярким всполохом пронеслось воспоминание пронзенного на охоте окровавленного му­жа, качающего в отрицании чего-то неведомого головой. Теперь парень догадывался, чего именно. Но ни один му­скул, ни одна жилочка не дрогнули на его лице, ни одна тень не выдала истинных его мыслей. Молодой охотник лишь сухо сообщал:

— На охоте в западне сгинул. На бревне сучкастом. — И, выдержав паузу, многозначительно добавил: — Подоб­ному тому, что и на нас с Кудряшом ранее поставлено было.

Какое-то время жрецы молчали, будто слова Чеслава все еще не достигли их сознания, а после Миролюб с тру­дом выдохнул:

— Все в воле Великих!

И поднял глаза к еще сияющему в полную силу днев­ному светилу.

— В воле Великих! — эхом отозвался голос Горазда.

Чеслав не сводил глаз с потрясенных, казалось, ново­стью служителей Великим божествам. Он с уверенностью мог сказать, что ни один самый прозорливый смертный не усомнился бы сейчас в их искренней скорби. Но ведь он точно знал, что по крайней мере один из них не так уж искренен в своем печальном изумлении. И о многом, свя­занном с гибелью Стояна, уже, скорее всего, догадался. Вот только вида в том не кажет, лукавый!

— Да, многое в их божественной воле... — согласился со жрецами Чеслав, но тут же поспешил добавить: — Но только порой неведомо, их ли волю исполняют смертные или своей подменяют.

— Про что это ты, Чеслав? — несмотря на только что по­стигшую его глубокую печаль, насторожился Миролюб.

— Про дива разные... — холодно блеснули глаза Чеслава.

— Уж не загадки ли пришел ты нам загадывать? — не­довольно пробурчал Горазд. — Так нам недосуг нынче их разгадывать...

Но Чеслав, словно и не замечая того недовольства, про­должил:

— Дива страшные да кровавые, что стали случаться в округе нашей. А началось это с тех самых пор, как пожа­ловали к нам в городище гости с далекой чужбины. Да вы и сами про то знаете. И приход их, видать, не по нраву при­шелся кое-кому. Вот кому только? А может, самим Великим? Ведь сгинули пришлые, а за ними и наш люд страшные смерти косить стали... Родичи Кудряша... Все семейство Молчана... Волхв Колобор то пошестью заразной объявил, занесенной чужаками. И очень схоже на то было.

— Наш волхв Колобор жизнь прожил и мудр... — на­чал было Миролюб.

Но Чеслав не дал жрецу договорить, перекрыв его го­лосом своим, полным уверенности:

— Да не пошесть то была, а злодеяние людское, скры­тое под мор. Скрытое ловко, изворотливо да искусно вполне. Но ведь всего не скроешь! Всех следов в лесу не сотрешь, как ни старайся... Не Великий же всесильный люд губил, а всего лишь смертный! И смертный тот сре­ди нас обитает. А как заподозрил я, что не мор вовсе лю­дей губит, так и стал думать, разбираться, в чем причи­на гибели их. Что породило ее, все никак понять не мог. Даже в городище Хрума, где чужаки ранее нас побывали, подался с Кудряшом, да и там ничего не разведал. Думал, что не разведал... Да боги-защитники, видя, наверное, что за правое дело стою, смилостивились надо мной и племенем нашим и знак через Мару дали, что тайну ту уже ведаю.

Упоминание имени и деяний старой знахарки, очевид­но, не на шутку задело и возмутило жрецов. Оба, не сго­вариваясь, встрепенулись и заговорили с едва сдерживае­мым возмущением и в один голос:

— Скверна!

— Не могла старуха Мара...

Но Чеслав жестко отмахнулся от тех слов, прокричав:

— Могла! Может! И значит, Великим так угодно!

Он сказал это с такой убедительной яростью, что жре­цы от неожиданности даже замерли на полуслове, не смея возразить. А Чеслав, уже совладав с собой, прежним го­лосом, будто и не он кричал сейчас, продолжил:

— Да мне от переданного Марой не сильно-то и полег­чало. Потому что знал я вроде как ту причину тайную, но в то же время не ведал ее осознанно. И поэтому не знал, в чем истинная суть ее. Долго я мучился той загад­кой... Пока однажды не подслушал случаем рассказ от­рока Блага про чужаков, с которыми он подружился до того, как их сгубили. А в подслушанном повествовании угадалось мне что-то, уже ранее слышанное. И вспом­нилось мне тогда, что и Желань, дочка Хрума, в городи­ще, где чужинцы ранее побывали, говорила о том же. И тогда — схоже с тем, как снег с земли сходит по весне, обнажая все ее изъяны да прикрасы, — и я прозревать стал, понимая, что было причиной гибели чужаков да сородичей наших.