Ловец тени

Но тут же подумал, что, может, девка в горячке от ра­ны своей сама не ведает, что говорит, а потому участливо спросил:

— Что рана твоя, болит?

Девушка будто и не заметила его вопроса. Испытывая справедливое раздражение от такого задевающего его гор­дость приема, Чеслав хотел уже уйти и даже стал повора­чиваться для того, как Желань неожиданно спросила:

— А как разыскал меня в чаще?

— Шел за тобой по лесу, — от досады не стал скрывать Чеслав.

— Зачем?

Ответил он резко и даже со злостью:

— Да уж больно мне про чужаков разузнать надо было. Про то, кто да отчего на жизнь одного из них зарился. Да ни ты, ни батюшка твой сказывать про то никак не хотели, таились. Туманом густым все покрыли. И тебя от глаз мо­их подале держали. Вот и решил я, что, проследовав за то­бой, смогу узреть да разузнать то важное, что поможет мне проникнуть сквозь тот туманный морок в тайны ваши...

Все время, пока Чеслав говорил, Желань не сводила с него гневно-удивленных глаз, а в какой-то момент не выдержала:

— Значит, узрел да выведал, что хотел?

В ее голосе Чеслав распознал легкую усмешку, похожую скорее на издевку. А потому ответил довольно грубо и с большой долей язвительности:

— Да, теперь уж про все ведаю. Что сам повидал, а что отец твой прояснил. Вот только от того в моих исканиях не полегчало. Из-за ваших страстей да скрытости столь­ко времени напрасно рекой убежало! А у нас там люд...

— Я позвала тебя из-за Луция... — со словно давно мучительно-сдерживаемым, а теперь наконец-то вырвав­шимся на свободу вздохом перебила его дева.

«Это она про младшего из чужаков», — догадался Чеслав.

Внезапно Желань высвободила из-под рядна руку, и он заметил в ней нож. Заподозрив неладное, Чеслав рва­нулся к ней, но дева, зло зыркнув на него, коротко пред­упредила:

— Не подходи!

Слегка скривившись от боли, что исходила от потрево­женной раны, девушка быстрым движением захватила второй рукой часть своих волос, в один миг проведя по ним клинком, отрезала их и выронила на земляной пол. Следующим коротким взмахом она разрезала руку и опустила ее над срезанными волосами так, чтобы появив­шаяся из раны кровь попала на них. Алые капли, стекая по пальцам, падали на белокурые локоны, окропляя их и окрашивая кровавым узором...

Когда Желань решила, что пролила уже достаточно крови, то подняла глаза на Чеслава и прошептала:

— Отнеси эту частичку меня туда, где покоится его прах, и смешай с ним... — И, помолчав, добавила: — Сделай это!

Да, не пронесся здесь бесследным залетным ветром не­ведомый ему чужак — обжег душу девичью. Ой как изра­нил, до углей горячих!

Чеслав застыл в нерешительности и раздумье. Он не стал говорить деве о том, что не знает, где находится прах чужеземного парня и что, вероятнее всего, тело его стало добычей зверья лесного... Зачем? Пусть думает, что дух его отправился в селение предков, а прах смешался с землей. Может, так ей будет спокойнее дальше жить?

Желань же, расценив его бездействие как нежелание выполнить ее просьбу, снова прошептала:

— Прошу, сделай это!

Теперь в ее голосе слышалась глубокая мольба.

— Хорошо, сделаю.

Чеслав нагнулся, чтобы забрать с земли волосы, и рас­слышал тихое:

— И прости... за зверя.

Юноша поднял окропленный девичьей кровью локон и сжал его в кулаке.

После полученного от парня согласия выполнить ее просьбу Желань вся будто обмякла. Видать, немалых сил стоил ей этот разговор, да еще и новой потери крови. Де­ва отвела от гостя взгляд и, устремив его куда-то вверх, зашептала, предаваясь воспоминаниям:

— Смотрел он на меня глазами своими жгучими с неж­ностью, а сам словно про другое думал... Говорил с жа­ром в голосе, а мне и понять его порой нелегко было... Про край свой солнечный он сказывал, что грустит о нем... Не видать его черным очам больше родимого края... Про волхвование их диковинное сказывал, про Великих сво­их. .. Да, видать, не уберегли они его... В пути дальнем сберегли, от опасностей многих схоронили... Здесь поги­бель отвели... А у вас не уберегли... — И, прерывисто вздохнув, продолжила: — Как забыть теперь глаза его жгучие? Ой, Лада Светлая, пусть отпустит меня та мученька сладко-горькая, а теперь такая невыносимая...

Чеслав подумал, что раненую таки одолела горячка, и поспешил выйти из дома, чтобы призвать на помощь ее родительницу.

Туп... Туп... Туп... Туп...

То раздавались глухие удары конских копыт.

Деревья неспешно сменялись кустами, кусты — сухо­стоем, затем чередой болот, россыпью камней среди де­ревьев, холмами, оврагами, непролазной чащей...

Туп... Туп... Туп... Туп...

Несмотря на желание скорейшего возвращения в ро­довое селение, из-за еще не затянувшихся ран Чеслава обратный путь они проделывали не так быстро, как из­начальный к соседям. Подчиняясь этой вынужденной не­спешности, едущему верхом Чеславу порой даже приходилось сдерживать резвого Ветра, который все никак не мог понять, отчего они тащатся, словно дряхлые клячи, и то и дело норовил ускорить шаг.