Ловец тумана

Тесаки тролля со свистом встретились сразу с двумя подлетевшими Акробатами. Разрубая заговоренные доспехи, опережая в стремительности тех, кого хмарьевские драматурги называют не иначе, как «детьми ветра».

Зазвенела сталь, посыпались искры, яростные выкрики сменились воплями боли.

Атака Мглистых Акробатов разбилась о тесный строй закованных в тяжелую броню Амофил, как вольный ветер, налетающий на скальную гряду, рассыпается на мириады слабых вихрей.

Тролль наступал, ревя, с чавканьем вырывая тяжелые ножищи из размытой дождем грязи. Руны на его доспехах тлели злым алым огнем.

Задыхаясь от ужаса, но продолжая целить в противника гатримарсами, дрожавшими в такт дрожанию его рук, Северин попятился. Ноги отказывались держать его. Перед глазами плыло. В ушах звучал низкий гул. И было что-то еще…

Навязчивый образ застилал глаза, отвлекая даже перед лицом смертельной опасности. Что-то докучливое.

Что-то такое он, Северин, упустил. Совсем недавно. Внутри головы раздавалось эхо, обрывки крика отталкивались от внутренних стенок черепа, но никак не разобрать слов. Он что-то уронил. Его глаза. В его глазах было что-то. Он уронил. Эта рухлядь в лохмотьях. А Северин подобрал. Давит, давит гул.

Тролль приближался. Уродливая мясная громада в пудовых доспехах. Все ближе чавкали слоновьи ноги, ухали, расплескивая грязь. Все ближе. Ближе.

«Что за наваждение! Как больно! Как же давит на голову! Тысячи острых иголочек колют и колют, разрезают напополам стальные нити, перетирают в крошку зубчатые колеса… Он уронил. Уронил свиток. Подобрал. Подобрал. Свиток. Свиток… Свиток!»

– Свиток, – прохрипел Северин, сплевывая кровь.

– Да, свиток, – эхом отозвался внутри головы, наконец-то собираясь из осколков и обрывков в целое, холодный, нечеловеческий голос. – Читай…

Северин, не выпуская гатримарсов, лихорадочно зашарил под плащом, выхватил футляр со свитком, раскупорил его, зубами стащив крышку.

Дождь, нещадно хлеставший его по лицу, ослеплявший, переменил направление, стал атаковать мелкими острыми каплями забрала Амофил, испещренные тонкой золотой гравировкой.

Дождь стал бить Северину в спину, как бы подталкивая его вперед.

Северин принялся читать. Буквы знакомые, но какая-то тарабарщина, бессмыслица.

Дождь хлестал по свитку, но никак не вредил чернилам, не размачивал пергамент.

Дождь не мешал Северину читать. Дождь, очевидно, решил перейти на его сторону.

– Арев Зар Как… – начал он, не узнавая своего голоса и чувствуя, как замедляет бег время. – Отэ Овилпот…

Раскинув руки, в которых продолжал сжимать клинки, сраженный Найрис упал навзничь. Кровь струилась по его лицу, по переплетениям татуировки на скуле, мешаясь с дождем.

– А Евилпот… В Ястеаджун…

Монстр взревел, будто нарочно стараясь заглушить Северина.

Еще несколько шагов – и боевой тролль сметет, уничтожит его!

Очередной Мглистый Акробат пал под ударом его тесака – Северину послышался обрывок крика. Кричала девушка. Неужели та самая, с просеки?

– Ямалп Он…

Всем своим существом, от макушки до пяток, почувствовал Северин холодную дрожь. Еще пара шагов – и он превратится в груду рубленого колбасного фарша. Самое время обделаться, но…

– Ямалп отэ!

На миг Северин отнял взгляд от свитка. Осталось произнести последнее слово, он уже успел прочитать его глазами, но…

Словно в бреду, словно в страшном сне – медленно и неуклонно, – надвигались лезвия тесаков, занесенные для удара.

На выдохе, оглушая самого себя, срывая голос, Северин заорал:

– …ТСИВАНЕН!

Время остановилось. Лезвия застыли, готовые врезаться в его голову. Клочья пара, вырывавшиеся из прорезей шлема тролля, клубились перед самым лицом Северина.

Крошечные бисеринки дождя искрились и мерцали, отражая алый свет, исходящий от рун на доспехах чудовища.

Потом все осветилось. Мириады лучей рассекли ночь, рассекли дождевые струи, рассекли Хмарь и мглу, вонзаясь в мешанину грязи под ногами Северина. Свет обнял Северина, укутал его уютным коконом, завернул в мягкое и теплое одеяло цвета топленого молока…

«Должно быть, я умер», – успел подумать он.

И время вернулось…

Лицо Северина обожгли клочья пара, зловонное дыхание чудища, по щекам ударил какой-то порошок, сухой и горячий.

Северин не сразу понял, что это пепел.

Доспехи тролля, добела раскаленные тем светом, что призвал на него Северин, оседали на землю, сквозь прорези их хлопьями рассыпался пепел.

Свет убегал, таял – так же стремительно, как явил себя. Северин оставался один на один с ночью, дождем и заваленным трупами переулком Менял.

Кто-то бежал прочь от него, удаляясь. Кому-то повезло. Одиноко бряцали черно-золотые доспехи.

Северину было больно и холодно. Дождь вновь принялся с силой хлестать по лицу, будто в истерике: что ты наделал? Что ты наделал?!

– А что я мог, – прошептал в ответ Северин. – Я защищался.

Ладонь, в которой он сжимал свиток, жгло огнем.

Северин посмотрел на нее. Поверх линий жизни проступал, пузырясь, свежий ожог.

Очень странной формы – он в точности напоминал силуэт летящего сокола. Будто знак.