Loving Longest 2 (СИ)

Впереди ещё одна маленькая глава своего рода романтической комедии и эпилог со странноватым флаффом;)

====== Глава 51 и последняя, из которой мы узнаём, что Маэдросу больше никогда не придётся охотиться ======

He, like Melkor, practically never is seen or heard of outside or far away from his own halls and permanent residence. Why is this? For no very profound reason.

J.R.R. Tolkien

Его (Манвэ), как и Мелькора, практически никогда не видно и не слышно вне или вдали от его собственных залов и постоянного места жительства. Почему бы это? Да без особых причин.

Дж.Р.Р. Толкин

Элеммакилу показалось, что за последние два дня, с того момента, когда Келегорм понял, что братья простили его, приняли и не держат на него зла, ему стало настолько лучше, что раньше на это потребовалось бы несколько недель или даже месяцев.

Сейчас они обедали. Келегорм влюблённо смотрел на старшего брата и даже на какое-то мгновение перестал есть.

— Послушай, — обратился он к Маэдросу, — давай поедем на охоту завтра! Или сходим. Я хожу пока не очень быстро, но тут есть хорошие места…

— Как, — вскинулся Элеммакил, — ты опять будешь убивать бедных зверюшек, Тьелко?

— А что, нельзя? — недоуменно воззрился на него Келегорм. — Ты что, сам никогда не охотился?

— Да, но… — Элеммакил замялся.

— Ну ты ведь мясо ешь? — спросил, смеясь, Келегорм, и вдруг осознал: нет, Элеммакил не ест мяса! Там, в Ангбанде, Элеммакил готовил блюда из яиц, но мяса на их столе никогда не было. Келегорм относил это за счёт того, что мяса там просто нельзя было достать, но и потом, когда они жили в доме Аредэль, а потом — у Найнет и Элринг, Элеммакил не готовил мясные блюда, отказывался разделывать туши животных, которые ему приносили, отговариваясь неумением, и под разными предлогами никогда не клал куски мяса на свою тарелку.

Келегорм потряс головой: нет, это уже как-то совсем странно!

— Элеммакил, но почему?

— Понимаешь, Тьелко, мне столько лет пришлось стоять на страже врат Гондолина. Пришлось лишать жизни детей Илуватара — и Старших, и Младших. Убить нескольких невинных людей и охотников-синдар, чтобы сохранить нашу тайну. Я истерзался, месяцами не мог ни спать, ни есть. Только и думал о том, что их, может быть, ждали дома дети или отец с матерью. Но отказаться у меня не получилось: Тургон сказал, что только мне, своему двоюродному брату, может доверить эту обязанность. Я потом решил, что могу сделать с этим только одно — перестать убивать тех, кого я могу не убивать: животных. Мне стало чуть легче. Я потом поделился этим с Фингоном, он меня поддержал, и он думает так же.

— Да, — ответил Фингон, — с некоторых пор я тоже перестал убивать животных.

Майтимо в удивлении развёл руками. Да, он замечал, что Фингон отдельно готовит для себя овощи (и очень вкусные), да, он обижался, когда Фингон отказывался ехать с ним на охоту, отговариваясь занятостью и усталостью, но… как же он мог совсем этого не понимать?!

— Прости, Майтимо, — Фингон улыбнулся ему, извиняясь, — я, наверное, буду в этом вопросе согласен с Элеммакилом. Заставлять тебя самого бросать любимое развлечение я не буду, но, надеюсь, моё собственное решение тебя не слишком огорчит.

— Ты знаешь, Финьо, — сказал Маэдрос, поцеловав ему руку, — я думаю, что это не очень большая плата за то, чтобы всё время быть с тобой.

— Да, я тоже так думаю, — храбро поддержал его Келегорм и посмотрел на Элеммакила. — Раз тебе так неприятно, не буду больше убивать зверюшек.

— Ладно тебе, Тьелко, ты не выдержишь, — Элеммакил шутливо хлопнул его по плечу.

Келегорм вспомнил жуткие голоса и предсказания птиц в зимнем лесу: «Келегорму Светлому больше никогда не придётся ездить на охоту!.. Ты видел эльфа в жёлтом кафтане с красным поясом?..» — говорили они о Гватрене — о Фингоне. — «Если он ещё раз встретится с рыжеволосым, тот тоже больше никогда не сможет ездить на охоту!».

Ну кто бы мог подумать, что предсказание сбудется так буквально — и окажется таким безобидным!..

Тургон вернулся к ним совсем прежним — собранным, сдержанным и деловым. Фингон был рад, что у брата всё хорошо, рад, что они теперь снова разговаривают друг с другом: но всё-таки в глубине души Фингон его побаивался. Он думал, что за то время, пока он общался с ним как Гватрен, у Тургона в душе наверняка накопились какие-то обиды, что несмотря на счастье от того, что он, Фингон, всё-таки выжил, у Тургона есть за что его осудить. И на второй день после его приезда, за ужином опасения всё-таки оправдались.

— Мне нужно с тобой очень серьёзно поговорить, — сказал Тургон старшему брату. — Без свидетелей.

— Да, конечно, а где? — спросил Фингон.

— Там за берёзами есть старая баня, там нам никто не помешает, — ответил Тургон. — Сразу после ужина пойдём и поговорим.