Ловкачи

Долго и горячо молилась. Взывала о спасении от соблазна, о защите, об укреплении скорбного духа своего и молила даже о прощении, об исправлении того, кто ей и другим причинил столько горя.

Постепенно волнение улеглось, тихо и безропотно катились слезы по ее щекам: она с верою и надеждою на исцеление приложилась к святыням и вышла.

А на улице ярко сияло солнце и чистый, только что выпавший снег сверкал от его лучей, словно усыпанный мириадами алмазов.

XXXI. В Москве

Всю дорогу раздумывал Хмуров о том, как-то и скоро ли его рассчитают в страховом обществе?

Он решил по возможности избегать каких-либо встреч со старыми знакомыми, вполне понимая, что кружок, в котором он вращался до своей поездки в Варшаву, должен был знать о происшедшем у него с Мирковой разрыве, а также и о причинах, его вызвавших. Но Ивана Александровича не мучила мысль о предстоящем стыде при встрече с кем-либо из них, так как оправдания себе он бы всегда нашел.

Нет.

Его пугала необходимость сидеть почти взаперти в каком-либо номере гостиницы или меблированных комнатах и выжидать там, пока в обществе дело его пройдет через все неизбежные формальности.

Он ненавидел скуку, был всегда врагом одиночества, зная, как и чем заполнить свободное время.

Но на этот раз надо было суметь пожертвовать несколькими днями скуки для будущих радостей, и оставалось только примириться с неизбежностью.

По приезде в Москву он не отправился в прежние номера, а выбрал себе временным местом проживания еще более скромные комнаты, где-то в переулке, и тотчас же отдал свой вид в прописку.

Однако в этот день он никуда не вышел, а, послав накупить себе всяких газет в качестве умственной пищи и развлечения да всякой еды в качестве пищи более насущной, он так и скоротал вечер у себя в номере.

От скуки пробовал он заговорить с прислуживавшим человеком, но тот либо достаточно намаялся за день, либо вообще был не из болтливых и ничего интересного передать не сумел. Сколько ни расспрашивал его Хмуров, кто рядом стоит, есть ли хорошенькие постоялицы да, главное, одинокие, – толку, от него он не добился, ибо тот твердил одно:

– Бывают, конечно, и одинокие, а то и вдвоем муж с женою живут.

Так он его и отпустил.

Но зато на другое утро Иван Александрович уже к десяти часам был в полном блеске.

Безукоризненно одетый, причесанный, слегка надушенный, ждал он времени, когда считал удобным отправиться заявить о своих правах.

Как ни жгло его нетерпение, он на этот раз опять-таки выдержал характер и вышел из дома только в одиннадцать.

До помещения, занимаемого конторой страхового общества, было недалеко: Хмуров даже с умыслом поселился в этом переулке, чтобы не ездить по городу и избегнуть, таким образом, нежелательных встреч.

Он прошел пешком и через пять минут снимал в передней пальто.

Там хотя и видели его впервые, но приняли любезно.

Он спросил:

– К кому бы мне обратиться по делу страхования жизни одного друга моего в обществе «Урбэн»?

Высокого роста господин, уже седой, в золотых очках, встал:

– Чем можем служить?

– Я могу переговорить с вами?

– Пожалуйста, сейчас еще никого нет, но я секретарь здешний, и если вам будет угодно, то я всецело к вашим услугам.

Хмуров невольно осмотрелся кругом. Присутствие еще двух лиц – конторщика и кассира – его несколько стесняло: он предпочел бы говорить с глазу на глаз. Это тотчас же подметил секретарь и предупредительно предложил:

– Не угодно ли пройти дальше. Вот сюда попрошу вас, в кабинет нашего главного представителя по Московскому округу.

Когда оба они уселись, Хмуров достал принесенные с собою бумаги и положил их перед собою на стол.

– У вас был застрахован, – начал он, – в сумме шестидесяти тысяч некто Илья Максимович Пузырев.

– Совершенно верно, – подтвердил секретарь. – Страхование состоялось всего месяца два тому назад.

– Да, приблизительно. Но теперь Илья Максимович Пузырев скончался…

– Как скончался?

– Вас это удивляет?

– Признаюсь, чрезвычайно. Я видел его неоднократно у нас в конторе; он производил на меня впечатление человека совершенно здорового, да по освидетельствовании двух наших докторов оказался действительно таковым.

– Тем не менее факт несомненен, – совершенно спокойно отозвался Хмуров. – Впрочем, я явился к вам со всеми документами. – Он что-то искал в бумагах и вскользь еще заметил: – Часто самые с виду крепкие организмы в случае болезни сваливаются вдруг. И пословица говорит: «Скрипучий дуб два века живет», а тут как раз наоборот.

– Вам, конечно, известно, от какой болезни он умер? – полюбопытствовал секретарь.

– Да, известно. Но лучше всего вам на это может ответить свидетельство местного врача.

– Вы говорите, где он скончался?

– В Крыму, в Ялте. Но позвольте, пожалуйста, по порядку. Вот полис страхового общества «Урбэн» с бланковой надписью умершего, почерк которого вам должен быть известен и без нотариального засвидетельствования, и, насколько я слышал, этого достаточно для получения мною денег; но на всякий случай я захватил всю корреспонденцию умершего, все его письма ко мне за последние два месяца… Если будет угодно?..