Ловкость лап

Маленький дом Агаты располагался на узкой боковой улочке сразу за «Стрэттоном». Руби ждала на дорожке, держа под мышкой большую сумку. Увидев меня, она улыбнулась.

— Спасибо, что помогаешь.

— Мне нетрудно, — я надеялась, что ответная улыбка получилась ободряющей.

Кто–то расчистил от снега дорожку к маленькому кирпичному домику и ступеньки крыльца. Я пошла за Руби. Она помедлила у двери, нащупывая замочную скважину. Я отступила назад, чтобы не закрывать свет.

Ключ повернулся в замке. Руби всем телом навалилась на старую деревянную дверь. Та секунду сопротивлялась, потом со стоном открылась. Я провела рукой по левому краю проёма и нашла выключатель. Свет зажёгся, и я увидела слева несколько ступенек, похоже, ведущих в кухню.

Оставив облепленные снегом сапоги внизу, я пошла вверх по лестнице вслед за Руби. На полу в кухне лежал зелёный в белую крапинку линолеум, старый и выцветший, но чистый. Стены бледно–зелёные, кухонная стойка выкрашена белым. Винтажный хромированный столик, голубые цветы на белом фоне, наверное, годов 60‑х.

Больше в кухне ничего не было. Ничего. Ни банки с печеньем на стойке. Ни календаря на стене или весёлых картинок на холодильнике. Возможно, всё выбросил сын Агаты, пока она была в реабилитационном центре после инсульта.

Руби оглядывала комнату, плотно сжав губы. Я тронула её руку.

— Давай посмотрим, может, найдём что–нибудь в спальне.

Она кивнула, но ничего не ответила. В домике было холодно. Клер говорила, Агата не всегда могла позволить себе отопление. Удивительно, что трубы не замёрзли.

Из кухни вёл крошечный коридор. В нише справа стояло тёмно–коричневое пианино. Комната в конце коридора, похоже, служила Агате спальней. Я увидела кровать с белым жаккардовым покрывалом.

Руби медленно прошла по коридору, разглядывая всё вокруг. Она явно никогда раньше не бывала в этом доме. Как и в кухне, в коридоре не было ничего личного.

Голый паркетный пол, на стенах ничего. Большая кровать была застелена очень аккуратно, как в хорошем отеле, с туго натянутым покрывалом и идеально ровными уголками. На ночном столике стояли часы и коробка с бумажными платками.

Поколебавшись, Руби открыла дверцу стенного шкафа слева от кровати. В маленьком пространстве всё было уложено аккуратно, как и во всей комнате. Блузы, юбки и платья упорядочены по цвету, от белого до чёрного. На обувной полке внизу — две пары туфель, чёрные и бежевые. На полке над вешалкой сложены несколько свитеров. Вся одежда выглядит старой. Не в смысле «заношенной», а старомодной. Будто Агата в какой–то момент застряла во времени.

Держась рукой за дверцу шкафа, Руби заглянула внутрь. Её плечи поникли.

— Я не знаю, что взять.

— Может, платье? — предложила я.

— Да. Она не очень любила брюки. Считала их не особенно женственными. — Руби сняла с вешалки юбку с чёрно–белым рисунком, разгладила ткань. — Может, это?

— Неплохо, — согласилась я. — Но почему бы тебе не посмотреть все платья. Может, одно из них… не знаю, пробудит воспоминания.

— Хорошая идея, — улыбнулась Руби. Она оглядела комнату. — Не поищешь тут чемодан? Кажется, сумка, которую я взяла, маловата. — Она поколебалась. — Знаю, что никто не будет обращать на это внимания, но я не хочу, чтобы вещи были мятые. Агата за этим следила.

Я сжала её руку.

— Я сейчас посмотрю, может, найдётся.

Руби начала перебирать вешалки, а я быстро осмотрела комнату. В углу под старой кроватью чемодана не было. Я вышла в коридор. Справа была гостиная. Трёхстворчатое эркерное окно с сиденьем под ним выходило на улицу. Мебель, как и всё в доме, была старая — тёмно–бордовые диван и кресло плюс серый в бордовый цветочек удобный стул и скамеечка для ног. Перед диваном стоял ореховый кофейный столик и такая же тумбочка возле стула. Заднюю стену занимал кирпичный камин с тяжёлой латунной подставкой для дров в форме суровых львов.

Гостиная выглядела по–спартански. Ни журналов на кофейном столике, ни стопок книг. Ни картинок, ни фотографий, ничего. На диване нет ни подушек, ни пледа, чтобы укутаться. Всё вокруг было функционально, но ничто не говорило о личности Агаты. Даже с учётом того, что последние несколько месяцев она провела в реабилитационной больнице, дом всё равно выглядел пустынным и одиноким.

Я представила собственный дом с кошачьими лакомствами, остывающими на кухонной стойке, Оуэном, вечно забирающимся на пуфик в гостиной, Геркулесом, наслаждающимся Барри Маниловым, и кусочками Весёлого цыплёнка Фреда, которые валяются повсюду, ожидая пылесоса. Мне стало жаль Агату.

Я снова вышла в коридор, заглянула в спальню. Руби раскладывала на кровати платье цвета морской волны с длинными рукавами.