Ловкость рук

……………………………………………………………………………

«Ты что делаешь?» – «Ухожу. У меня работа». – «Так поздно?» Я только теперь догадался, что напился для того, чтобы придать себе сил, но это было лишь трусостью. «Красивые Глазки, Красивые Глазки», – звала блондинка. Она сидела тихо и недовольно смотрела на меня. «Ты меня нисколечко не любишь?» Я молча оделся. «Нисколечко?» – повторила она. Я посмотрелся в зеркало. «Мне нужна расческа». Блондиночка оправила на мне рубашку ы повязала галстук. «Ты когда придешь?» – «Завтра». – «Вот врунишка». – «Уже уходит?» – «Говорит, у него работа», – «Прощайте», – сказал я. Меня поцеловали. Блондинка проводила меня до двери на улицу. «Ты не свалишься?» – «Нет, я уже совсем трезвый», – ответил я. Шел дождь. Я остановился н вытянул вперед руки. Подставил дождю лицо. «Вам нехорошо?» – «Нет, спасибо, все в порядке». – «Похоже, вам нравится мокнуть под дождем». – «Я просто задумался», – пояснил я, «Зайдите хотя бы в подъезд, здесь сухо». Ноги у меня онемели, стали как резиновые, и я позволяю вести себя. «Вот здесь хороший бар». Человек пристально смотрят на меня и вдруг начинает смеяться. «Да это ж опять вы!» – «Я вас не знаю, – говорю я, – И не понимаю, о чем вы говорите». – «Ну, а я вас хорошо знаю. Вы выпили целую бутылку водки». – «Я не помню», – ответил я. «Значит, у вас плохая память. Я думал, вы уж давно в кровати». – «Я плохо себя чувствую», – сказал я, «Разумеется, – ответил он, – если вы будете пить так же и дальше, то скоро отправитесь вслед за своим дедушкой». – «А откуда вы знаете моего дедушку?» – «Да вы сами мне только что про него рассказывали», – «Верно, – отвечаю, – я совсем забыл». Голова у меня кружилась, как волчок, а живот был надут, как футбольный мяч. «Я совершил самый трусливый поступок, – сказал я ему, – и достоин самого строгого осуждения и презрения». – «Бросьте, не унижайтесь, все это выеденного яйца не стоит. Каждый может совершить глупость, даже самый примерный человек». – «Я это сделал из страха», – объяснил я. Мужчина поддерживал меня, чтобы я не свалился. «Почему вы не сходите в туалет? Пойдемте, я вам помогу». – «Благодарю вас, я сам». Боже мой, как все это случилось? Не знаю, я нашел его на лестнице, он был как мертвый. Я вышел на улицу. «Эй, такси». – «Нет, вас я не повезу». – «Почему это вы меня не повезете?» – «Вы слишком пьяны». – «Я вам заплачу вдвойне». Тогда он согласился. «Поезжайте пока вперед, я вам потом скажу». – «Смотрите, чтоб вас не стошнило». «Не беспокойтесь, уже». – «Бывает, повторяется, – буркнул он, – а обивка у меня совсем новая», Я потрогал обивку на сиденье, чтобы угодить ему. «Очень хорошая, – сказал я, – прямо жалко было бы испортить ее». Смочите ему виски водкой. Бедный мальчик. Кто-то трясет мне голову, и тошнота подступает к горлу, «Будь я больше уверен в себе, я бы не напился», – оправдывался я. «Так всегда говорят, когда налижутся», – ответил шофер. Я схватился руками за голову. «Если вам станет плохо, предупредите», – сказал он, «Это я так, размышляю, спасибо». Я снова закрыл глаза, и он меня спросил: «Здесь поблизости?» – «Да, номер семнадцать». О боже, что со мной случилось? Смотрите, он уже шевелится. И снова трется. Привратница видела, как я вошел, и сказала: «Ой, какой вы бледный! Вам нехорошо?» – «Нет, спасибо, ничего. Это от жары». – «От жары? Вы, наверно, хотели сказать от холода». – «Да, от холода», – согласился я. Я начал подниматься по лестнице, и ступеньки поплыли у меня из-под ног. Одна, вторая, третья, четвертая, пятая. Я валюсь. Пятая, шестая, седьмая, восьмая. «Если б Агустин только знал, – говорю себе. – О, если б он только знал». Давид, Давид, вы меня слышите? Голова у меня точно налита свинцом. Перед глазами пылает радуга. Но стоит только немного прищуриться, и я проваливаюсь в темноту. Я осторожно приподымаю веки: фиолетовый, красный, оранжевый и, словно вспышка, белый. Я снова пробегаю гамму цветов, теперь пальцами, и снова погружаюсь в сумерки. И вдруг фиолетовая полоса зажигается желтым светом. Я отвожу руку. Давид, Давид, боже мой, как вы нас напугали, мы уж думали, что вы умерли,

* * *