Ловцы человеков

Владимир вместе с Антоном, с лицами, на которых застыла обреченная ошарашенность, сидели у окна перед ноутбуком, в который раз просматривали один и тот же интернетовский ролик. Антон, обнаружив его, тут же скачал его и выставил и на свой сайт.

– И это та звезда эстрады, которая приперлась первой к этому домику, суперюморист, понимаешь ли… Ой, чего мы творим, ой, ладно ли мы делаем… – шептал Антон, качая головой.

Заросший жидкой бородой худой человек с тихим взглядом ставших пронзительными глаз говорил спокойно, словно выкладывал полностью созревшее решение свое, которое тихо радует его своей полнотой и определенностью. На заднем фоне шумел какой-то лес, словно человек этот остановился на несколько минут на обочине дороги, встретив своего знакомого и решив рассказать ему что-то важное. Видимо, так и было, и знакомый этот тут же сделал видеозапись, чтобы подтвердить потом другим, что он на самом деле услышал такое.

– Я виноват перед людьми: я всю жизнь смеялся над ними, а не над их недостатками. Я словно был врачом, убеждающим больных, что их болезни и есть признак здоровья, – говорил когда-то встречавшийся с Игорем мужчина с выражением лица, которое казалось странным без привычной по-заячьи растянутой улыбки и поднятых полукругом бровей. Человек устало улыбнулся, но эта улыбка словно проявила на его лице черты другого совершенно незнакомого человека.

– Ну, в принципе, понимаю, – сказал, подбирая слова, собеседник. – Ну и что с того?

– Ничего, – произнес тем же тихим усталым голосом мужчина. – Я, между прочим, человек уже не молодой. А вдруг умрешь, и тебя так и похоронят с той глупой маской на роже, которую всю жизнь проносил. Не хотелось бы. Так подумаешь – страшно становится умирать: не успел ведь сам в себя по-настоящему заглянуть.

– То есть все то, что мы видели столько лет с экрана – это не совсем настоящий вы? – снова с трудом подбирая слова, задал вопрос собеседник.

– А какой я настоящий – разве ж я знаю? Я лишь хочу сейчас постранствовать по миру – может, что-то и откроется мне в себе самом.

Мужчина поежился от холодного ветра, окинул окрестности взглядом.

– Я лишь перестал верить, что мы производное от обезьяны, – продолжил он. – Даже смешно – люди порой отправляются к медиумам поговорить с усопшими родственниками, верят в прозрения всяких экстрасенсов и одновременно убеждают себя, что нет ничего, что бы отличало человека от продвинутого животного.

– Ну хорошо, ну пусть так, но… то есть вас кто-то привел к этому?

– Да. Истина в том, сказал он, что мы живем, всегда считая нашу жизнь уже почти закончившейся, поэтому и совершаем ошибки в спешке. И в то же время мы считаем свою жизнь чуть ли не вечной и верим, что все ошибки еще когда-нибудь можно будет исправить. . И мы странствуем по своей жизни, приладив на себя подвернувшуюся маску вместо того, чтобы узнавать свое настоящее лицо. В чем же, сказал он, тогда смысл этих странствий?

Нет, в каждого из нас упал осколок от зеркала, в котором отражена душа мира. И жизнь дана нам, чтобы мы смогли увидеть, какая частица души мира отражена в нем. Поэтому, странствуя по миру, не одевайте масок. Ищите в жизни не удобную маску, а возможность жить без нее. Так было сказано мне.

– Но ведь маска-то, бывает, намертво прирастает! – на этот раз находчиво, словно речь шла о чем-то хорошо ему знакомом, воскликнул собеседник.

Мужчина, чуть помолчав, ответил:

– И еще он сказал: есть среди тяжких грехов такой – сказать себе: так и живи теперь, трус.

***

– Ой, чего мы творим, ой, ладно ли мы делаем… – шептал Антон, качая головой, каждый раз, когда выставлял на сайт нечто подобное. Это были то ролики и записи, выложенные в Интернете, то газетные вырезки, то просто донесшиеся слухи о том, что произошло с человеком после его визита на Светлую гору (в последнем случае имена Антон, конечно, не указывал). Сначала их были единицы, и Антон сам читал их с восторженным удивлением: надо же, все у нас, оказывается, не просто так.