Ловцы чудовищ

– Ты чего? – изумлённо выдохнула она, не удержалась на ногах, качнулась вперёд, почувствовала, как поднимается вверх. – Ромка! Перестань!

– Ты не рыпайся! – раздалось спокойное. – А то не удержу. Не пушинка ведь.

Аня изо всех сил вцепилась в складки чёрного костюма.

Увидев приближающуюся к машине процессию – Белоснежку в кедах и Бэтмена с огромной извивающейся рыбиной на плече, Донатыч едва не вывалился из кабины. Несколько мгновений он сидел, слегка приоткрыв рот, а потом задумчиво проговорил:

– Может, вы лучше в кузове поедете? Всё равно все в кабине не поместитесь. Заодно и переоденетесь.

Ему не возразили. В кузове так в кузове. Он вполне приспособлен для перевозки пассажиров. Всяких. И места много, и уютно, по-домашнему гудят лампы дневного света.

Машина тронулась с места. Стас разложил перед собой одежду: две куртки и пальто.

– А где мои штаны?

– Упс! – смущённо выдал Рома и потупился.

Ерохин стиснул зубы, громко выдохнул.

– Нарочно, да?

– Ну почему? – с виду приятель очень даже раскаивался. – Я… просто… как-то упустил… что ты… – Внезапно Рома вскинулся: – Но у тебя там вроде шорты.

Разозлённый, Стас совсем уже собрался содрать с себя ненавистное платье и ходить как есть, но вовремя вспомнил, что помимо тех самых пресловутых шортов Вариного папы есть-то у него только кеды.

Ерохин обречённо уселся прямо на пол. Даже про парик забыл.

Да и ладно, чего уж теперь!

Аня подтянула повыше узкий подол (хорошо, что отправилась в школу не в брюках, а в юбке и плотных колготах), подвязала его поясом от пальто. Теперь пышные зелёные оборки, изображавшие хвостовой плавник, торчали во все стороны на уровне колен. Но если сверху накинуть пальто и застегнуться, вид получался вполне приемлемый. А длинные кирпично-красные космы давно отправились в угол.

– Ром! А Донатыч кого нашёл? – вспомнила Аня о цели их поездки.

Обиженный Стас даже ухом не повёл, словно ему было абсолютно всё равно, куда и зачем ехать. И с кем встречаться.

В таком-то виде!

– Да есть тут одни, – откликнулся Северин. – Гады ползучие.

Аня почувствовала, как по спине пробежал холодок.

– Змеи, что ли?

Однажды Аня держала в руках питона. Небольшого совсем. Был он на ощупь ничуть не мерзким. Тёплым и слегка шершавым. Ни капли не страшным. Но потусторонние пресмыкающиеся почему-то представлялись ей жуткими и противными.

– Вроде того.

Глава тринадцатая. Коварство белых и пушистых

Юрик домой не торопился. Болтался по улице, переходил из одного двора в другой. Хорошо, что было не слишком холодно, даже ветер не дул. Иначе, хочешь не хочешь, отправишься домой, другого выхода нет. А возвращаться не хотелось. Чего там хорошего?

Придёшь, и сразу заставят делать уроки. Ещё и отругают за очередной набор троек в дневнике и запись «Не готов к уроку» напротив слова «Технология». А он просто забыл про узкую атласную ленту для поделки.

Когда спохватился, было уже поздно, магазины давно закрылись, а дома точно никаких лент нет.

Родители ничего просто так не покупают – из расчёта, вдруг когда-нибудь да пригодится. Но даже если бы Юрик вовремя вспомнил, за такой ерундой мама в магазин ни за что бы не пошла. Ещё и сказала бы: «Ну вот, опять зря деньги тратить на всякие глупости. О чём только ваша учительница думает? Миллионерами, что ли, нас считает?» И упоминание о возможной двойке маму бы не смутило. Только добавила бы: «А ты у соседки своей попроси. У неё-то всегда всё есть. Пусть поделится».

Сидящая с Юриком за одной партой Маша Петренко, конечно, с ним поделилась бы. Она не жадная, никогда ничего для других не жалеет и товарищей всегда выручает. Но вечно выпрашивать у неё то листок цветной бумаги, то клей, то кусок пластилина уже надоело. А труднее всего было выносить очередной недоумённый взгляд и вопрос: «Чего ж ты маме не скажешь? Неужели она тебе не купит?»

Может, в конце концов и купит, но сначала целый час будет выговаривать, пенять и жаловаться:

– И почему ты у меня такой бестолковый? Неужели нельзя быть поэкономней? Ты этот клей пьёшь, что ли? Недавно только покупали. Или разлил, наверное. У тебя же руки как крюки. За что ни возьмёшься, обязательно уронишь. А я потом деньги должна тратить на всякую чушь. Словно у меня их немерено. Словно я их сама печатаю. А ты знаешь, сколько мне ломаться приходится из-за жалкого рублика? И отец с работы не вылезает. Вкалывает как проклятый. А ты, балбес малолетний, деньгам цены не знаешь. Вот будешь сам работать, поймёшь, какой кровью каждая копеечка даётся!

И дальше: «Деньги! Деньги! Деньги!», а под конец обязательно: «Словно мы миллионеры!»

Нет, конечно, не миллионеры. Но и бедными их не назовёшь. Не нуждаются, по электричкам не попрошайничают, в обносках не ходят, не голодают. Вполне даже хорошо питаются.

На чём на чём, а на еде мама никогда не экономит, выбирает, что повкуснее и пополезнее, самое дешёвое никогда не берёт: «А-то ещё отравишься и потом на одних лекарствах разоришься».