Ловцы душ

Я ударил его тыльной стороной ладони по губам, и он плюхнулся обратно на скамью.

– Открою тайну: я здесь неофициально, – сообщил я.

Он помолчал какое-то время.

– И что вы теперь собираетесь делать? – спросил он.

Я окинул взглядом комнату.

– Спалю здесь всё к чертям, – решил я и улыбнулся. – Вместе с тобой…

– Ты не можешь так поступить! – Закричал он. – Это единственные экземпляры… – он прервался.

– Ох, единственные… – произнёс я почти мечтательно.

* * *

Я плохо спал и после завтрака направился к дворцу польского посольства. Мне пришлось подождать лишь каких-то полчаса (ну, что это для человека, который целыми днями просиживал в канцелярии Его Преосвященства!), после чего воевода принял меня в своей комнате.

– Отдаю должное вашему чувству наблюдательности, – заговорил он ласково, как только я переступил порог. – И спасибо, что не слишком изувечили моего человека.

– Я счёл это излишне невежливым, – сказал я. – Особенно когда узнал, кому он служит.

Он усмехнулся.

– Вы добились успеха?

– Да, господин воевода.

– Расскажете мне об этом?

– Покорнейше прошу прощения, но нет, господин воевода.

– Так и знал, – буркнул он. – Но, тем не менее, как я понимаю, проблема устранена.

– Так и есть, ваша милость.

– И не повторится в будущем?

– Этого я обещать не могу, – ответил я с грустью. – Но думаю, что если не повторится вскоре, то не повторится уже никогда.

– Я не спрашиваю кто и не спрашиваю как. Но почему именно эти люди?

Я минуту обдумывал, что ответить на этот вопрос. И решил, что в этом случае могу приоткрыть завесу тайны.

– Это была ошибка, господин воевода. Целью каждый раз был Его Величество.

– Ах, вот оно как, – произнёс он задумчиво. – Вот оно как…

– Никто не заинтересован в смерти императора. Но император, живущий, но сошедший с ума, это настоящий праздник...

– Хаос, смятение, борьба фракций... – договорил он.

– И это невозможно прекратить назначением нового правителя. – Усмехнулся я.

Он полез в ящик и бросил на стол большой мешок. Он звякнул. Попробуйте бросить медные монеты, попробуйте бросить серебряные. Прислушайтесь к их звону, и я уверяю вас, что звук будет отличаться от звука звенящего золота. И поверьте, что этот кошель звенел золотом.

– Триста дублонов. Как условились, – сказал поляк. – Вы хорошо поработали.

Я поднял кошель и ощутил его вес в моих руках. Триста дублонов весят немало, уж поверьте мне на слово.

Злился ли я на польского воеводу за то, что он использовал меня таким образом? Что он ожидал, что если кого-то заинтересует моё расследование, то этот кто-то захочет меня убить? И тогда шпион Зарембы вытрясет всё из убийцы и встанет таким образом на верный след? С тем же успехом сурок мог сердиться на вершины скал, что загораживают ему солнце. Заремба был политиком, ответственным за своего короля, свой народ и своё государство. Если он собирался положить меня на алтарь этой ответственности, я не мог иметь к нему никаких претензий. Я прекрасно знал, что, будучи на его месте, поступил бы так же, не считаясь с человеческой жизнью. Ибо если, пожертвовав одним, можно спасти многих, это именно то, что мы называем ответственностью и хорошим соотношением прибылей и убытков. Конечно, это всё не слишком хорошо выглядит с точки зрения пожертвованного, но, пожалуй, он мог бы, подобно вашему покорному слуге, не воспринимать ситуацию с приземлённой позиции собственной выгоды. Я смог. Я понимал, уважал и восхищался Зарембой, хотя, конечно, трудно было требовать от меня, чтобы я его любил. Никто не мечтает играть роль пешки на шахматной доске мира, за которой сидят циничные игроки. Но большинству из нас остается только и исключительно лишь эта роль. Мордимер Маддердин, покорный служитель Инквизиториума, не мог надеяться, что когда-нибудь станет иначе.

– Кроме того, я пришлю вам сто бутылок лучшего вина, которое во время нашей последней встречи, как я заметил, так вам понравилось, – пообещал он с широкой улыбкой.

– Покорнейше благодарю, ваша милость, – ответил я, ощущая, что, возможно, смогу его полюбить.

Он перегнулся через стол в мою сторону и похлопал меня по щеке.

– Если тебе надоест Инквизиториум, у меня найдётся для тебя место.

– Покорнейше благодарю, ваша милость, – повторил я, зная, что эти слова ничего не значат.

Он пристально посмотрел на меня.

– Слово дворянина не дым, – сказал он, будто угадывая мои мысли. – Ваши обещания словно туман, ждущий ветра, наши же как свинец.

В этот момент я понял, что он говорит правду.

– Покорнейше благодарю, ваша милость, – сказал я в третий раз, но в этот раз знал, что он понял, что я говорю искренне.

Но я, однако, надеялся, что никогда не наступят такие времена, чтобы служение Святому Официуму я захотел променять на службу у польского магната.

Эпилог

Меня пригласили в штаб-квартиру элемозинариев. Я показал письмо Эйхендорфу и спросил, как он посоветует мне поступить.