Ловцы Троллейбусов

На прощание Чемпион подарил нам два треснувших и потому ненужных ему кубка. Я от своего отказался, а дядя Гриша взял оба – для внука. Еще он просил у Чемпиона какой-нибудь старый батут, чтобы использовать его в качестве страховки. Растянуть внизу, на уровне окон первого этажа, – и можно передвигаться по крыше безбоязненно. Но Чемпион заупрямился.

– Я старые батуты вместо сетей использую. Ставлю на говорящую щуку. Если поймаю, попрошу, чтобы помогла без тренировок чемпионское звание удержать.

От Чемпиона мы перекочевали к литературному редактору, где подрядились мастерить книжные стеллажи. Редактор был подвижный толстенький человечек в очках с роговой оправой, животик его переваливал через пояс брюк, как перебродившее тесто через край кастрюли, а сами брюки, опущенные из-за животика довольно низко, не спадали благодаря узеньким подтяжкам. Он был похож на доброго гнома (только без колпака) и курил трубку.

Окна его комнаты, между прочим, выходили на проезжую часть, и я видел, что машины, проезжавшие мимо, действительно загружены не полностью, а то и вовсе идут порожними.

Редактор очень боялся сквозняков, а мы работали при открытых окнах, поэтому всякий раз, как мы приходили, он сгребал со стола бумаги и отправлялся на кухню.

– Если заболею, за мной и ухаживать некому, – говорил он.

После таких слов мне становилось грустно, и я подумывал, не занести ли и Редактора в список тех, кого я тайно жалел.

Мы работали, а он, устроившись за кухонным столом, читал что-то, делал выписки на отдельном листке. Иногда, утомившись, заглядывал в комнату и восторженно восклицал:

– Волшебники! Просто волшебники!

Дядя Гриша неодобрительно, искоса на него взглядывал, однако я знал, похвала ему приятна.

Порой Редактор бочком присаживался на нижнюю перекладину стремянки, стоявшей буквой «Л», и надолго задумывался. Трубка его гасла, он забывал вновь ее раскурить. Душистый, как пряник, табак хранил в металлической круглой коробке из-под леденцов. А на двери его ванной комнаты висела табличка:

«Здесь плеск воды,

И вечно лето».

Однажды, придя к Редактору, мы застали у него гостя – хмурого человека в грубом свитере, с густой черной бородой.

– Это мой автор. Он приехал с Севера, – сказал Редактор.

Сообщение крайне взволновало меня. Может быть, Автор знает что-нибудь о судьбе моего друга, подумал я, но спросить не решился. Очень уж суровый вид был у Зтого человека.

Редактор увел Автора в кухню, а мы принялись за работу. Точнее говоря, работал дядя Гриша. Я наблюдал. Мне нравилось, как дядя Гриша строгает, пилит, отмеряет, привинчивает... Как увещевает непослушный инструмент или материал.

– Ах, ты упрямиться, – приговаривал, он, вытаскивая из доски застрявший гвоздь. – Это всегда в коллективе какой-нибудь попадется, кто упрямится. Ну да ничего, деваться тебе все равно некуда. Я тоже упрямый. Характер на характер. В семейной жизни от этоео развод бывает. Но здесь развода не будет, здесь будет единственно возможное решение...

После этих слов гвоздь осознавал всю бесполезность сопротивления.

Еще у дяди Гриши был рубанок, очень похожий на носорога – с виду угрюмый, но на деле покладистый и работящий. Дядя Гриша брал его одной рукой за воинственно изогнутый рог, другой подталкивал в кормовую часть, и рубанок начинал с аппетитом поедать неровности доски, на глазах превращая их в курчавые стружки.

Мне хотелось, чтобы Дядя Гриша подольше не кончал работу, и можно было вот так сидеть и любоваться им, и смотреть, будто на воду, когда время замедляет течение или вовсе останавливается.

Однако в день знакомства с Автором я был слишком возбужден. Под разными предлогами выходил из комнаты, прокрадывался по коридору и, затаив дыхание, пытался услышать, о чем идет речь там, на кухне. До меня доносились лишь отдельные фразы, и к тому же это был разговор специалистов, но я хотел выудить из беседы какую-нибудь зацепку, чтобы потом, позже, иметь повод обратиться к Автору непринужденно и естественно.

– Знаешь, – говорил Редактор, – по большому счету, как только и возможно говорить о творчестве.., Я в твоих двадцати действующих лицах уже с пятой страницы запутался. И еще ты какую-то шелабуду приплел: про капитана дальнего плавания и старичка художника, в прошлом строителя плотин. Кого это волнует? Понимаю, если бы ты о щуке говорящей написал... Свежо и актуально. Сейчас все по ней с ума сходят...

– Да не верю я в эту щуку, – не сдавался Автор. – А с капитаном был лично знаком.., И у старичка брал уроки живописи...

– Тогда рисуй. Или ваяй, – наставлял его Редактор. – Занимайся сбором фольклора...

Когда усталый Редактор пришел в комнату и раскурил трубку, я скользнул на кухню. Автор сидел над рукописью, обхватив голову руками.

– Вы ведь с Севера, – торопливо заговорил я. – Я хотел у вас спросить...

– Ах, мил человек, – перебил меня он. – Да я с Севера десять лет как уехал. – И взлохматил бороду, так что тень на стене совершенно потеряла человеческие очертания.