Ловцы Троллейбусов

Вместе мы достали с антресолей ящик пропыленных амбарных книг, в которых капитан делал заметки о своих путешествиях. Я листал пожелтевшие страницы и видел снег, торосы и сугробы – да такие, что хотелось назвать их уж по крайней мере сугорбами, а то и вовсе отсечь первый слог, эту мелкую иноземную монету, которая не имела никакого отношения ни к зиме, ни к Северу, ни к моим размышлениям. Ох, как полезно было бы почитать эти записи моему другу Володе!

Я больше не поворачивал капитана лицом к стене, я с интересом приглядывался к нему. А однажды, в поисках тишины и возможности продолжить свое оборванное на полуслове письмо я заглянул в бывшую свою квартиру. В ней все оставалось по-прежнему, хотя повсюду разрослись пальмы и без конца звенел будильник, который мадам Барсукова не выпускала из рук – постоянно опробовала.

А вот мой будильник остановился. Порвалась его связь с неведомым механизмом времени. Или же он почувствовал ненужность своей работы? Для кого тянуть бесконечную нить, укладывать ее ровными петлями вокруг циферблата, обматываться ею, словно конон, если в комнате нет хозяина?

Я тряс его, уговаривал, грозил отнести в мастерскую – все напрасно: он хранил неподвижность и безмолвие. Все же я писал: «В доме я обнаружил картину нашего учителя, старичка, по чьим следам ты сейчас идешь, и она объяснила мне очень многое и даже заставила разочароваться в этом моем послании к тебе. Оказывается, для того, чтобы картина получилась полной и объемной, даже несмотря на сковывающие с четырех сторон рамки, вовсе нет нужды скрупулезно переносить на холст или бумагу огромную массу подробностей бытия. Достаточно прибегнуть к языку символа, который вбирает в себя все множество частностей и высвечивает общую мысль. Главной мыслью нашего учителя всегда была тревога за будущее. Удалось ли тебе напасть на его след? Удалось ли поймать говорящую щуку?».

Я писал, а передо мной лежала стопка чистой бумаги, приготовленная для заметок, о Васе. С этими листками я подсаживался к Василию каждый вечер. Он отвечал на мои вопросы обстоятельно и с достоинством. Рассказывал о себе. Рассказывал, как выяснилось, не только мне.

Однажды под утро в дверь позвонили. В коридоре меня нагнал Директор.

– Если это за мной, меня здесь нет. – И он юркнул в стенной шкаф для одежды.

Я отомкнул запор. Передо мной стоял работник жэка Луйкин в заиндевелом кожаном пальто. На его пухлых щеках играл яблочный румянец – так и хотелось откусить чуть-чуть.

Он кашлянул в кулачок и уверенным баском поинтересовался:

– Почему у вас беспорядки? – Выдержал паузу и продолжал, с каждым словом возвышая голос: – Жалобы поступили. Шум, говорят. Оргии. Вы, к примеру, почему в ночное время в галстуке?

Я не успел ответить: двери стенного шкафа распахнулись, на коврик с грохотом вывалился парализованный страхом Директор.

– Стой! – крикнул Луйкин. Директор застыл на четвереньках.

– Конвойный, – прошептал он.

– А ваше лицо мне знакомо, – хмыкнул Луйкин. Я опустил голову.

– Знакомо, – повторил он.

Но когда я поднял глаза, то увидел, что смотрит он на Директора.

– Мало ли похожих лиц, – сказал тот.

– Напра-во, шагом марш! – скомандовал Луйкин. Я шел перед Луйкиным, а передо мной семенил на четвереньках забывший встать на ноги Директор.

Увидев нашу живописную группу, все в комнате замерли. Качавшиеся от движения воздуха язычки свечей выпрямились.

– Ага, – сказал Луйкин, шумно втягивая носом воздух. – Ага... – Губы его шевелились, как у кассирши, которая подсчитывает выручку. – Вино, закуска, галстук, – разделяя слова на слоги, произнес он. – Гусь жареный... Холодец. – Приблизился к столу, рукавом брезгливо отодвинул грязную посуду и на освободившееся место положил знакомый мне блокнот. – Буду составлять акт, – объяснил он и подозвал Васю. – А вам хочу выразить благодарность за своевременный сигнал.

Глаза Васи бегали. Торжествующая улыбка сменилась гримасой испуга. Директор метнул в его сторону быстрый жалящий взгляд.

– Ух! – прошипел он. Но тут же налил штоф водки и шагнул к Луйкину, который резко поднялся, с шумом отставив стул.

– Да вы что? Я при исполнении.

– У нас сегодня торжество, – с улыбкой подошла к нему Вероника. – Очень вас просим...

– Ну, пить я не буду... – смягчился Луйкин. – А вот от гуся, пожалуй, не откажусь.

Вася схватился за вилку и нож.

– Не надо резать, – смущаясь, сказал Луйкин. Он снял скрипучее пальто, бросил его на диван и, разминаясь, повел плечами.

Редактор произнес тост в честь дорогого гостя. Все его поддержали. Затем Калисфения Викторовна сплясала перед домоуправом. Завершил торжественную часть Директор.

– Все в нашем ведомстве изумительно, – говорил он. – На лестницах – чистота. Топят исправно. Всегда есть горячая вода. Если бы весь жилищный фонд содержался в таком порядке...

– Ладно, – благосклонно кивнул Луйкин, вытерев губы салфеткой. – Мне пора. Больше не нарушайте.

Вася хотел выскользнуть вместе с Луйкиным, ему не дали. Директор припер его к стене, Редактор ударил кулаком в бок.

– Да ты что? – в один голос мелодично пропели они.