Ловушка для банкира

«Времени у меня крайне мало — посему, без лишних отступлений, излагаю самую суть проклятия». Первая же строчка заставила Викино сердце учащенно забиться. Неужели она узнает сейчас тайну рода Смолиных?! «Проклятие сие в каждом новом поколении знаменуется умерщвлением предыдущего, — было написано дальше. — Как только рождается сын-первенец, его отцу надлежит готовиться к отходу в мир иной. На это отведен ровно год — ни часом, ни даже минутою более. Закон сей непреложен, и избежать его нет никакой возможности. В условленный день на руке проклятого неведомо откуда появляется глубокий порез, что свидетельствует о скорой кончине его. Непреложным условием также является нахождение в имении, поскольку только тут исполняется проклятие. Уж как мои предки не противились сему, как не стремились уехать подале, но в назначенный день и час всенепременно оказывались на родной земле и принимали положенный конец. Я ничем не отличен от них. Пытался скрыться, убежать, но никак невозможно это. Единственному сыну моему исполняется сегодня год. Ладонь порезана и кровоточит беспрестанно. Теперь, окруженный мрачными стенами подвала, я пишу сие послание в ожидании кончины. Но не ропщу на судьбу. Все случилось так, как должно было случиться. Проклятию этому сто лет, и продлится оно еще столько же — до тех пор, пока шесть поколений рода Смолиных не искупят грех тяжелейший за души чистые, невинно убиенные. Пишу не для устрашение, но только для научения потомков моих. Да не убоитесь вы гиены огненной, все сие во искупление делается». Ниже стояла подпись: «Платон Игнатьевич Смолин».

Викторию как громом поразило. Вот оно, проклятие графского рода — без тайн и загадок!

— Профессор Дружкина, прошу проследовать на завтрак.

Заглядывающий в архив дворецкий был, как обычно, полон горделивого достоинства. Если бы вчера в лесу Вика собственными глазами не видела его позор, она никогда бы не поверила, что этот невозмутимый великан может оказаться в таком жалком состоянии. Впрочем, бог с ним, с дворецким — в данный момент девушку волновало совсем иное. Захватив найденный под обивкой документ, она поспешила в столовую — делиться со всеми невероятным открытием.

За столом в этот раз сидели Долохов, Звягин и Быстрицкий. Не теряя время на лишние разговоры, Виктория положила перед ними письмо в кровавых разводах. Присутствующие (включая и слуг) сгрудились вокруг странной находки.

— Тут описано проклятие графского рода!

Девушка произнесла это нарочито громко, чтобы все осознали важность происходящего. Судя по реакции, больше всех это осознал Эммануил Венедиктович. Его и без того продолговатая физиономия вытянулась почти вдвое.

— О проклятии все знал отец Даниил, — прошептал старичок. — Оттого он, наверное, и умер.

Сергей Константинович насмешливо фыркнул.

— Что ты предлагаешь, Быстрицкий? Сжечь листок, не читая? Нет уж! Священник знал — и мы тоже узнаем.

Он взял письмо и зачитал его вслух. Все пораженно молчали.

— Вы понимаете, что значит это послание? — оборвала тишину Вика. — В нем целых три доказательства, что Тормакин связан с графами Смолиными. И что он стал жертвой их родового проклятия.

— Погодите, дорогой профессор, — вышел из ступора Эммануил Венедиктович. — Вы же говорили, что Семен Семенович — потомок крестьян.