Ловушка для фотографа

Очнулся я от звона колокольчика, который настойчиво звал меня к двери. Часы показывали только половину седьмого, и мой похмельный мозг совершенно не хотел просыпаться. Открывая дверь, я думал, что увижу за ней соскучившуюся по моему отсутствию Ольгу, но мое предположение оказалась ошибочным. Утренними гостями оказались двое парней, с которыми я столкнулся в трюме в начале путешествия. Заломив мне руки, они потащили меня к лифту.

Не зря говорят, что если есть вероятность того, что какая-нибудь неприятность может случиться, то она обязательно произойдёт!

Глава 7. Бегство

Несмотря на раннее время, меня уже ждали три человека. Посредине салона с сигарой в руке развалился в кресле Хасанов, а справа от него сидел ехидно усмехающийся Мильчин. Левое кресло занимала Эстер, что меня изрядно порадовало. Ее свободная поза и накрашенные ресницы свидетельствовали о том, что моя подельница вне всяких подозрений, значит, у меня еще есть шанс выпутаться из этой передряги.

Вытолкнув меня на середину, охранники отошли назад, и встали позади.

– Привет почтеннейшей публике! – по-немецки сказал я. – Мне тоже нравятся шутки, но сейчас мне кажется, что вы пересекли пределы допустимого, Анзор Альбертович. Я предлагаю вам немедленно извиниться передо мной!

– Нет, ну каков мерзавец, – криво усмехнулся хозяин яхты, – он еще смеет фиглярничать перед нами. Подожди, скоро ты у меня запоешь по-другому!

Хасанов говорил по-русски, и мне это не слишком понравилось. Я решил, что олигарх хочет взять меня на пушку, и продолжал гнуть свою линию.

– Я не понимаю, о чем вы говорите, и требую прекратить этот идиотский спектакль!

– Ничего, сейчас поймешь, – он повернулся лицом к Эстер. – Твое слово, Лаура!

– Даю справку, – на чистейшем русском языке сказала женщина, – Петр Петрович Сидоров, сорока лет отроду, уроженец Москвы, откуда был вынужден бежать после совершения ряда уголовных преступлений. Проживает в Австрии по поддельным документам на имя Питера Бонта, работает на министерство разведки и национальной безопасности Ирана. Подчиняется одному из руководителей европейского направления, мультимиллионеру, известному под псевдонимом Мишари Шариф.

Мать честная! Иранская разведка, – такого поворота событий я не ожидал. Если бы на меня обрушилась верхняя палуба, я был бы потрясен гораздо меньше. Впрочем, предательство моей спутницы произвело на меня куда более сильное впечатление.

– Как ты могла пойти на такое? – ошеломленно спросил я.

– Я полюбила настоящего человека, мужчину, который может защитить меня, – с чувством оскорбленного достоинства сказала Эстер, – и теперь не боюсь никого из вас, омерзительных тварей, вынудивших меня заниматься грязной работой, путем угроз и шантажа. Я никогда не забуду, как ты насиловал меня, снимая это на скрытую камеру!

– Да, такой мерзавки, как ты, свет не видывал! – разозлился я.

– Не надо усугублять свое положение, оскорбляя невинную женщину, – заявил Хасанов, лучше подумай о себе. Из-за тебя мы не спали всю ночь. Я навел о тебе справки по своим каналам, и многое выяснил. Оказывается, ты редкостный подлец, Петр. Помнишь того депутата, который лишился из-за тебя кресла, семьи, и чести? – хозяин яхты сбросил сигарный пепел в хрустальную вазочку. – Это был не кто-нибудь, а мой двоюродный дядя!

– И по его заказу убили Боба Павловского? – уточнил я.

– А ты как думал? Око за око! Этот принцип был понятен даже первобытным народам, – блеснул знаниями Хасанов. – У меня есть к тебе несколько вопросов. Если ты честно ответишь на них, я позабочусь о том, чтобы ты не мучился перед смертью. Я не люблю убийства, но сейчас у меня нет другого выхода. Нам с Лаурой нужно уберечься от возможных неприятностей! – с этими словами Анзор Альбертович нежно положил свою руку на окольцованную перстнем ладонь женщины.

Эстер сидела абсолютно прямо, взгляд ее был таким чистым и непорочным, что даже последний циник не посмел бы сказать об этой женщине ничего плохого. Лицо Мильчина было торжествующим, а Хасанов улыбался, и в его белозубой улыбке я видел страшный оскал смерти.

– Терять мне нечего, поэтому я скажу вам всю правду, – сказал я, переходя на родной язык, – но неужели вы забыли о том, кто познакомил нас? – я перевел взгляд на Мильчина, – вот он сидит, ублюдок…. Он за деньги и родную мать может продать!

– Что ты сказал, сволочь? – побагровевший от злости толстяк выскочил из своего кресла, быстрее, чем пробка из бутылки.

Оказавшись возле меня, он взмахнул рукой, чтобы ударить меня по лицу, но я ждал этого момента. Заломив руку «милого Лео» за спину, я выхватил из его кобуры пистолет, сбил толстяка подножкой, и быстро отскочил к выходу из салона. Наступила напряженная тишина, которую нарушали лишь негромкие завывания Мильчина, которому я сломал руку. Опасаться, что кто-то из команды услышит выстрелы, не приходилось, – звукоизоляция салона была на высоте.

– Мне нечего терять. Если кто-то из вас дернется, стреляю на поражение! – снимая оружие с предохранителя, во всеуслышание заявил я.