Ловушка для Котенка

— Да, имплант, — подтвердила я сухо и безжизненно.

— О, Звезды! — повторил мужчина, и резко встал. Теперь все его внимание было приковано ко мне. — У вас в этот момент была связь?

— Да.

— Это… это… Мне очень жаль, Унсури.

Я кивнула. Его сочувствие не трогало. Меня ничего вообще не способно было тронуть в этот момент.

— Тело тхайна капитан не заберет? — уточнил ветеринар.

— Нет. Капитан великодушно оставил тело станции! — опять же, за меня ответила Джуди, и в голосе ее звучала боль. Недавно она злилась за меня, теперь ей больно за меня…

Не отрывая от меня взгляда, ветеринар обратился к Джуди:

— Принесите воды, будьте добры.

— Но…

— Пожалуйста.

Козловски отошла. Мужчина же подошел ко мне и тихо спросил:

— Почему вы не смотрите на него, Кэя? Почему вы не смотрите на Улыбашку?

— Не могу…

— Его заберут и унесут. Никогда больше вы его не увидите. Имейте смелость взглянуть на него в последний раз.

Он прав — нельзя даже не взглянуть на Улыбашку напоследок, как бы тяжело ни было. Я думала, что не смогу ничего испытать — я всегда впадала в ступор, когда случалось что-то плохое. Но один только взгляд на крупное тело, на неловко подогнутые лапы, на морду, которая имела необычный «улыбающийся» окрас заставил мое сердце сжаться в спазме боли.

Вслед за первым спазмом последовал второй, и я ощутила первую нервную дрожь в руках. Паралич спал, и я, всхлипнув, подошла к запирающему механизму, но открыть так и не смогла: пальцы не слушались… Ветеринар вместо меня открыл вольеру; я зашла внутрь, подошла к тхайну и опустилась рядом с ним. Подняв дрожащую руку, коснулась его шерсти, провела по ней…

Я гладила тхайна, как он любил, не замечая, как расплывается все перед глазами из-за слез, и как те прокладывают на щеках соленые дорожки и скатываются по подбородку, на комбез, на шерсть тхайна…

Прощай, Улыбашка, мой спаситель и помощник, мой подопечный.

Спи спокойно.

До отправки аэробуса оставалось минут десять. Джуди то и дело поглядывала на часы. Ее лицо имело странное выражение: девушка старалась казаться веселой и улыбаться, но ее предавали глаза, в которых стояла грусть, и губы, весьма криво и ненатурально изображающие улыбку.

— Хватит уже стараться, Джуди. Не улыбайся, если не получается.

— Ой, помолчи! Я не хочу, чтобы ты запомнила меня хмурой.

— Хмурой точно не запомню, — успокоила я. — Запомню веселой и жизнерадостной.

Землянка фыркнула:

— Ты говоришь так, будто мы расстаемся навсегда.

— Строго говоря, вряд ли мы когда-нибудь еще пересечемся.

— Но встреча-то возможна, не так ли? У тебя есть мои контакты, у меня твои. Так что не так уж мала вероятность! — заявила землянка уверенно. — Хотя… зная ваших, отлично понимаю, что ты от моих контактов сразу избавишься. Ты же вон какая вся, а я так… недоразумение.

— Я не выброшу твои контакты, Джуди. Скорее, ты мои потеряешь, или забудешь обо мне. Ведь ты у нас особа увлекающаяся, общительная. Тебя всегда окружают люди. Хотела бы я быть в этом на тебя похожей.

Козловски вздохнула и покачала головой, всем видом показывая, как ей не понравились мои слова.

— Что? Разве я не правду сказала?

— Правда в том, Кэя, что лучше тебе не быть на меня похожей, потому что быть мной — это, знаешь ли, так себе… — пробурчала она себе под нос и вдруг четко, с выражением и какой-то странной уверенностью заявила: — Я немножко двинутая. Может, даже и «множко». Поэтому ни капли мне моя общительность и веселость не помогают. Чем дружелюбнее я себя веду, тем более придурковатой считаюсь. От меня всегда стараются избавиться, выжить из любого коллектива… чувствуют, наверное, ненормальность. Вот такая я — вынужденная одиночка. Так что я знаю: и ты радуешься, что, наконец, от меня избавишься.

— Радуюсь. Что познакомилась с тобой.

— Ага-а, — протянула девушка скептически.

— Правда, Джуд.

— Ладно, глупый разговор ведем… ни к чему это все. Пока, что ли, Кэя-задница?

— Пока, Джуди-Пузо.

Мы неловко обнялись, и я пошла к аэробусу. Козловски и прочие провожающие толпились у аэро-площадки, что-то выкрикивали тем, кто улетал, махали руками. Станционные приборы и инфо-браслеты я уже сдала, поэтому задерживаться причин не было. Заняв свое место в аэробусе рядом с Дейриганом, я посмотрела в окно на Козловски.

Девчонка (все никак не могу принять, что она меня старше), стояла, сложив руки на груди, и, усмехаясь, смотрела на меня. Глаза у нее были грустные… А я только сейчас поняла, что эта грусть в ее глазах всегда была. Просто мисс-Пузо так себя ставила, что меньше всего хотелось бы приглядываться к ней и замечать подобные вещи. Она действительно немножко двинутая. А может, и множко — как она сама и сказала. Но это не отменяет того факта, что она станет моим самым светлым воспоминанием о Гебуме.

— Необычная девушка эта Джуди Козловски, — сказала я, задумчиво на нее глядя. — В хорошем смысле необычная.

— Да, хорошая, — с готовностью подтвердил Дейри.