Ловушка для охотника (СИ)

Локи отпрянул, на минуту очнувшись и чувствуя, как озноб ужаса охватывает тело. И тут послышались тихие странные звуки — Тор смеялся. Воздух со свистом вырывался из разрезанных легких, в горле хлюпала кровь.

— Это ловушка, Локи, — прошептал почти нежно Тор, и окровавленная холодеющая рука в последней ласке вдруг коснулась щеки графа. — И ты угодил прямо в нее. Свобода…

Тор не договорил. Дыхание пресеклось, и Локи остался один в звенящей тишине. Он сидел, уронив голову на грудь, обессиленный, едва живой, покрытый кровоточащими ранами у остывающего тела существа, которое ненавидел сильнее всего на свете. Но облегчения Локи не испытывал — напротив, его сердце почему-то сжималось от страха и от предчувствия чего-то недоброго.

Но потом вдруг тьма окрасилась алыми отсветами, и все страхи и сомнения исчезли. Локи встряхнулся и почувствовал, что боль проходит, словно раны неожиданно затянулись. Локи посмотрел на мертвого Тора — тот смотрел на него широко открытыми пустыми глазами.

И Локи ухмыльнулся, а потом наклонился вперед и слизнул с влажных губ холодную черную кровь, поняв, что ничего вкуснее в жизни не пробовал.

Комментарий к Ловушка для охотника

Я знаю, многие этого не хотели, но я об этом предупреждал изначально *мрачно*

========== Эпилог ==========

В черном мраке узких переулков беззвучные шаги скользящей тени могли бы услышать разве что летучие мыши.

Те, кто боялся тьмы и ночи, тревожно спали за закрытыми ставнями и дверями. Спали тревожно и чутко. Потому что в любой момент за любым из них мог протянуть Карающую Длань Орден Храмовников.

Сам Храм стоял в старой части города, и ни один человек в здравом уме туда не пошел бы добровольно. Храм никогда не охранялся: его двери всегда были открыты, и днем, и ночью. Но никто, кроме охотников и храмовников, не входил в них добровольно. И уж тем более никто не возвращался обратно.

В самом сердце Храма, в глубоких подземельях, в своем кабинете сидел Магистр. Огонь бился в жаровне, дым уползал по полу, а Магистр, склонив лысую голову, писал что-то на пергаменте белым пером, макая его в чернила.

Вдруг некое предчувствие заставило Магистра поднять голову и прислушаться. Он отложил перо и сощурился. В Храм вошла Смерть — Магистр впервые в жизни ощутил, как чужак осмелился вторгнуться в древние подземелья, обжитые храмовниками. И человек этот был переполнен ядом ненависти.

Магистр откинулся на спинку стула и усмехнулся, поглаживая свой алый перстень. Он любил игры. Магистр жил так давно, что ему всегда было скучно. Потому он весьма ценил такие редкие неожиданности.

Храмовники спали, и только Освальд сейчас поднимался из подземелья, неся вырванное признание у какого-то узника. Магистр вздрогнул от острого удовольствия — где-то наверху бесшумная Смерть протянула призрачную руку и вонзила холодную сталь Освальду в грудь, развалив его пополам, словно свиную тушу. Булькая и обливаясь собственной кровью, охотник мешком осел на пол, и служение его окончилось.

А Смерть кралась дальше, беззвучно ступая по ледяным каменным плитам подземелья, мимо тусклых факелов и келий, где спали охотники и храмовники. Тень скользила вперед, так, словно ее вело безошибочное звериное чутье. Пока, наконец, не остановилась перед дверью в покои Магистра.

Старик растянул рот в улыбке. Ни звука, ни шороха не донеслось, просто Смерть вдруг возникла в дверях — настороженная, сжимающая в руках тонкий острейший меч, сверкая зелеными глазами.

— Входи, граф Локи Лафейсон, не бойся, — произнес Магистр. — Признаться, не при таких обстоятельствах я ожидал тебя увидеть. Видишь ли, обычно те, по чьему следу уходил Тор, возвращались сюда лишь частично. Обычно он приносил мне их головы.

— Я мог бы принести тебе его голову, — разомкнул бледные губы Локи, глаза которого тлели, словно два алеющих угля. — Но не думал, что она тебе нужна.

— Что ж, граф, я действительно не нуждаюсь в мертвой голове, — улыбнулся Магистр. — Гораздо больше я нуждаюсь в новой Карающей Длани. Садись! — уже без улыбки прибавил Магистр, и глаза его поглотила бездонная чернота.

Локи медленно подошел к столу и опустился в кресло. Одежда его была покрыта пылью, волосы стянуты в хвост. Он смотрел на Магистра, и лишь вздрагивающие ноздри выдавали в этой окаменевшей фигуре живое существо.

— Как удачно вышло, — продолжил Магистр. — Ты гораздо лучше, чем это животное, которое когда-то подбросили к порогу Храма в безлунную ветреную ночь. Я растил его, кормил с рук, когда он был еще ребенком. Я учил его управляться со Зверем, что жил внутри. Я сделал его охотником, и лучшего не было за всю историю моего служения. Почти полвека Тор Одинсон был Псом Храма, Карающей Дланью. Но Храм вечен, а слуги преходящи. Тора сожрала тьма. Ему не стоило покидать Храм так надолго. Пес оборвал поводок и одичал. А дикой собаке рано или поздно раскроят череп. Но полно о нем. Поговорим о тебе, граф Лафейсон.