Ловушка для стервы

— Что же ты такая неуклюжая, все ноги мне оттоптала, — говорила Мила, наступая очередной жертве на ногу и заменяя чувство зависти удовлетворением от причиненных физических страданий счастливой обладательнице прекрасной эксклюзивной пары превосходных туфель.

Слишком красивых, умных, удачливых и особенно слишком популярных народных любимчиков Мила награждала какими-нибудь пороками, о которых тут же громогласно трубила ее желтая пресса. Скандалы, сплетни, жульничество, подтасовка фактов — все годилось для мести тем, кто волей или неволей вызывал у Милы чувство зависти.

Как ни странно, но ее выходки, каверзные и провокационные, не всегда достигали цели. А многие даже делали противников Милы еще более популярными, вызывая сочувствие жалостливой публики, большой охотницы до скандалов, которая благополучно прощала досадные промахи своим любимцам. Мила возмущалась: а как же грязное белье, в котором все любят рыться, а как же скандалы, которые всегда и всем интересны!

Ее зависть снова поднимала голову, разжигая в ней самые низменные чувства. Она ненавидела всю эту безмозглую толпу, которая выбрала объектом для обожания не ее, Милу Миланскую, звезду первой величины, а каких-то глупых куриц-наседок, которые носятся со своими орущими сопливыми цыплятами и дефективными законными мужьями.

И тогда Мила, словно фокусник, доставала из рукава свою козырную карту и била ею противника наповал. Это был самый что ни на есть элементарный и исстари известный своим эффективным действием подкуп. Подкуп тех, от кого зависело благополучие неугодных. Способ старый, но верный.

А если не срабатывал и он, так как противник оказывался таким же влиятельным и состоятельным, как сама Мила, то к нему применялся метод Троянского коня. В этом случае Мила становилась лучшим другом своего противника, задаривала его подарками, усыпляя его бдительность, и терпеливо ждала удобного случая, чтобы подставить новоприобретенному другу жесткую подножку, после которой тот не смог бы больше подняться.

Сама же Мила всегда относилась с осторожностью к любым подаркам, кроме тех, разумеется, которые она получала от дядюшки. Она хорошо помнила крылатое латинское изречение: «Quidquid id est, timeo Danaos et dona ferentes» — «Что бы там ни было, а я боюсь данайцев, дары приносящих».

Положив в сумочку сценарий нового телешоу, Мила включила сигнализацию и вышла, заперев дверь. Водитель-охранник уже дожидался ее у подъезда. Сегодня — скорее по собственному капризу, чем из-за суеверия — Мила выбрала белоснежный «Роллс-Ройс». Теперь она напрочь игнорировала попавший в аварию — пусть даже только во сне — красный «Бентли». А чтобы тот больше не будил тревожных воспоминаний, приказала отогнать его в гараж дядюшкиного имения.

Глава 23 Беда подкрадывается незаметно

Николай никогда не относился серьезно к женским слезам, считая их уловкой для размягчения мужских сердец и опустошения кошельков. Он только делал вид, что поддается, когда очередная зазноба пыталась склонить его к браку. Подходя к женитьбе со всей серьезностью, Николай видел своей женой лишь ту, что по характеру могла сравниться с Настей, его сестрой: мягкая, застенчивая, любвеобильная и в то же время по-деревенски хваткая, умеющая постоять за себя.

Сейчас Настя сидит напротив него с потухшим взором, в лице ни кровинки. Нет, она не плачет. Другая бы на ее месте впала в истерику и рыдала как ненормальная после случившегося. А Настя словно окаменела. Вся ее счастливая жизнь, едва начавшись, пошла прахом за считаные мгновения: зачем дальше жить, для чего, для кого? Только-только проглянуло солнце в ее одинокую жизнь и тут же погасло. Самостоятельно Насте из этого горя не выпутаться. Произошедшее настолько невероятно и дико, что Николай даже не знает, как на это реагировать.

— Тебе нельзя возвращаться.

— Он там один.

— Его больше нет. Там только тело.

— Если не я, то кто ему поможет?

— В том-то и дело, что уже никто.

— Но я видела ее!

— Ты не уверена, кого именно видела. Тебе не поверят. А еще хуже — обвинят. У богатых своя правда, купленная. Вот пусть сами и разбираются.

Как убедить Настю не лезть на рожон? Как уберечь от напраслины, в которую ее затянут так ловко, что она и глазом не успеет моргнуть? И наконец, как отговорить от бредовой идеи, которой она грузит Николая уже второй день?

— Ты пока приляг, отдохни. Я же схожу в имение, разведаю обстановку. Пойдем, я тебя провожу. — Николай помог безвольной Насте подняться, отвел в спальню и, уложив в кровать, укрыл одеялом. — Поспи. А мне, прежде чем на что-то решиться, надо все как следует обдумать.

Лишь только за Николаем закрылась дверь, Настя провалилась в бездну тяжких воспоминаний.