Ловушка госпожи Линь

Выходит, если бы Сун Юньпин раскрыл свое истинное «я» раньше времени, он точно бы потерпел неудачу.

Вот почему Сун Юньпин так тщательно все продумывал.

Цзюнь Чжэньчжэнь улыбнулась и не стала расспрашивать бабушку о том, почему она так уверена, что план владельца Суна обязательно потерпит крах, если он начнет действовать в открытую.

– Честно говоря, я до сих пор не могу поверить, что это он, – вздохнула старая госпожа Фан, сжимая подлокотник. – Я должна услышать все от него лично.

Цзюнь Чжэньчжэнь усмехнулась.

– Вы обязательно это услышите, – ответила она. – Бабушка, для начала нам следует подготовиться. Это сражение точно будет не из легких. Кроме того, мы все еще не знаем, сколько людей в это вовлечено.

Верно. Все-таки пока им было неизвестно, делал ли владелец Сун все это в одиночку или же успел обзавестись сообщниками. Сколько в этом замешано людей, оставалось загадкой.

Они ведь всего лишь семья, состоящая из женщин, стариков и детей, которым предстоит столкнуться с лютой ненавистью, что скапливалась более десяти лет.

Старая госпожа еще крепче вцепилась в подлокотники. Выражение ее лица было серьезным и в то же время печальным.

Цзюнь Чжэньчжэнь задумалась.

– От этого также зависит и то, смогу ли я прожить счастливую жизнь, – снова сказала она.

Услышав ее слова о счастливой жизни, старая госпожа не смогла удержаться от смеха.

Когда она произнесла эту фразу после возвращения из дома семьи Нин и разрыва помолвки, это звучало нелепо и слишком наивно, но теперь все было иначе.

Фан Чэнъюй шел на поправку, а их враги потихоньку высовывались из укрытий.

Жизнь постепенно шла на лад.

Благодаря словам внучки все негодование старой госпожи тут же сошло на нет.

– Не волнуйся. Для того чтобы в будущем у тебя было, на кого положиться, я обязательно как следует подготовлюсь к этой битве. Мы точно одержим победу, – ответила она с улыбкой.

Чжэньчжэнь покинула покои старой госпожи Фан. Лю-эр, которая все это время ожидала ее снаружи, поспешила подойти и поприветствовать ее.

Цзюнь Чжэньчжэнь объяснила своей служанке, что собирается признать свою вину перед старой госпожой Фан, поэтому попросила Лю-эр подождать ее на улице, чтобы бабушка не подумала, что они затеяли очередную ссору.

Хотя Лю-эр и чувствовала обиду, она думала, что, раз Хань Синь[16] однажды стерпел унижение с пролезанием между ног и после почувствовал облегчение, и с ней все будет хорошо.

– Что она сказала? – поинтересовалась обеспокоенная Лю-эр. – Вас не обижали? Она распускала руки? Ругалась?

Цзюнь Чжэньчжэнь погладила ее по голове.

– Разве я могу им позволить меня обижать? – ответила она. – Несправедливо пока обошлись лишь с тобой.

Лю-эр впала в ступор и сказала:

– Но меня никто не обижал.

С тобой обошлись несправедливо ровно в тот момент, когда тебе пришлось потворствовать своей госпоже и говорить про окружающих всякие гадости, из-за чего в лице других ты теперь злой человек.

– Ты страдала из-за ненависти со стороны остальных людей, потому что все это время следовала за мной, – пояснила Чжэньчжэнь, оглядываясь по сторонам.

Заметив, что она озирается, находящиеся поблизости служанки сразу же спрятали свои недовольные взгляды и склонили головы.

Лю-эр тут же осмотрелась и сразу поняла, что Чжэньчжэнь имела в виду. Однако служанка не желала придавать этому какое-то значение и недовольно скривила рот.

– Мне вообще плевать, что они меня ненавидят. Мне они тоже ни капельки не нравятся, – бросила Лю-эр. – Самое главное, чтобы вы меня не ненавидели.

Цзюнь Чжэньчжэнь улыбнулась.

– Тогда нам следует держаться вместе, и неважно, будут нас ненавидеть или же любить.

Лицо служанки, которую старая госпожа Фан пристроила за ними следить, выражало полное безразличие.

В конце концов, это ведь ее родная внучка, ей тоже за нее больно.

Служанка шла впереди и привела Цзюнь Чжэньчжэнь с Лю-эр во двор к госпоже Фан. Заметив их, вся прислуга в округе насторожилась.

– Старая госпожа приказала молодой госпоже извиниться перед своей тетей, – заявила служанка.

Услышав об этом, служанки не могли преграждать им путь, прислуге пришлось оповестить об этом госпожу.

Немного поколебавшись и осознав безвыходность ситуации, госпожа Фан все же решилась впустить свою племянницу.

Чтобы не смущать Цзюнь Чжэньчжэнь, когда она начнет извиняться перед тетей, слуги решили покинуть комнату.

Фан Чэнъюй вдруг смутно почувствовал, как кто-то начал гладить его по лбу.

И это была не рука его матери.

Он вздрогнул и распахнул глаза.

Чжэньчжэнь, наклонившись над ним, с серьезным видом рассматривала его.

– Прошлой ночью он очень плохо спал. Мне показалось, что ему было плохо. Чжэньчжэнь, Чэнъюй действительно не… – Госпожа Фан с тревогой начала допрашивать ее, как вдруг боковым зрением заметила, что ее сын открыл глаза. Это не могло ее не порадовать. – Чэнъюй, ты очнулся!

Фан Чэнъюй опустил глаза и что-то промычал, соглашаясь.