Ловушки памяти

Я молчала, не в силах выдавить из себя ни слова. Ох уж этот Лавровский! Чего он добивается? Хочет выставить меня полной идиоткой перед всеми? Чтобы я теперь отчитывалась на каждом шагу, где была и с кем общалась? Он что, не понимает, что пристальное внимание общественности – это тюрьма?

– Нам позвонили из министерства образования, – невозмутимо продолжала Семипалатова, – и предупредили, что Мила скоро отправится в свою первую деловую поездку. Разумеется, мы не станем ей в этом препятствовать… Ведь это поручение государственного масштаба, так сказать.

Дама торжественно обвела взглядом присутствующих, демонстрируя белоснежную, как в рекламе зубной пасты, улыбку. До меня постепенно начало доходить, зачем Лавровский использовал свои высокие связи и раструбил всем о моём новом назначении. Вероятно, у него на меня серьёзные виды, и грядущая командировка – первая в череде многочисленных поездок в его обществе. Таким образом, он заранее «отпросил» меня с занятий, подавляющую часть которых я должна буду пропустить, путешествуя с ним по миру. Только режиссёр очень самоуверен и забыл спросить, что я думаю обо всём этом.

Я невольно нахмурилась и, сама не понимая, зачем, вновь посмотрела на Филиппа Моруа. Он сидел на своём месте, неподвижный и бледный, вперив в меня негодующий взгляд. Чёрт возьми! Почему он так смотрит на меня, как будто я в чём-то перед ним виновата?

Да, я приобрела нового поклонника в лице Николая Лавровского. Да, мужик, похоже, влюблён в меня и делает теперь всё возможное и невозможное, чтобы добиться моего расположения. Да, в моём списке возможных претендентов на роль Единственного режиссёр пока занимает первое место, в то время как он, Филипп, из этого списка выбыл. На его чувства я никогда не отвечу. И что теперь? Разве я что-то обещала ему? Нет. И всё-таки почему на душе стало так тяжело?

Я больно прикусила губу и, пропуская мимо ушей все восторженные тирады Семипалатовой, стала лихорадочно соображать, где и когда можно будет остаться наедине с Филиппом и вылечить его от любви ко мне. Он избавится от мании, а я выполню обещание, данное его матери, и вздохну спокойно.

– Мила! Богданова! – Громкий голос Нины Валентиновны вернул меня к реальности. – Мила!

– Да, да, – торопливо откликнулась я.

– До меня дошли слухи, – с придыханием промурлыкала преподавательница, – что Николай Лавровский на Западе собирается снимать очень высокобюджетное кино и, возможно, надолго задержится в Штатах. Вы, наверное, будете обязаны остаться там же. Так вот, Мила, деканат примет во внимание вашу ситуацию…

Дослушать даму мне не удалось, так как Филипп стремительно вскочил со своего места и пулей вылетел из аудитории. Я не задумываясь помчалась за ним, ловя краем глаза удивлённые взгляды ребят и Семипалатовой. Но в тот момент мне было плевать на вежливость и хорошие манеры – я должна была помочь парню, пока не стало слишком поздно.

Очутившись в пустынном коридоре, я стала оглядываться, силясь понять – куда же мог подеваться Филипп. Решив, что он, должно быть, захотел подышать свежим воздухом, я торопливо побежала к лестнице и остановилась: мой воздыхатель стоял в пролёте между этажами, низко опустив голову.

– Филипп! – тихонько позвала я.

Он вскинулся и посмотрел на меня.

– Иди ко мне! – позвала я, раскрыв объятия. – Иди…

– Что у тебя с этим режиссёром? – хрипло спросил Моруа и сделал шаг по направлению ко мне.

– Ничего, – спокойно ответила я, – буду работать на него, вот и всё.

– Не верю, – тихо возразил Филипп и тут же добавил:

– Тебе верю, а ему – нет. Я видел во сне, что он мечтает сделать тебя своей.

– А ты? – быстро поинтересовалась я. – Чего хочешь ты?

– Твоей любви, – признался парень, – и это очень мучительно, ведь ты никогда не ответишь на мои чувства.

– Откуда ты знаешь? – спросила я и начала спускаться по ступенькам вниз, чтобы быть ближе к Моруа.

– Я не знаю, я чувствую, – измученным голосом ответил мой воздыхатель.

– Я могу помочь, – неуверенно созналась я, – только ты должен кое-что сделать.

– Ты хоть в курсе, что это не лечится? – с горечью спросил мой собеседник. – Что я всю жизнь теперь….

– Лечится, – нетерпеливо перебила я. – Просто подойди ко мне и поцелуй…

– Поцеловать? Тебя? – не поверил парень.

– Да, – выдохнула я, судорожно перебирая в памяти слова заклинания: «адверсо флумин, адверсо флумин»… Не забыть бы…

Филипп одним рывком оказался рядом и неуверенно потянулся ко мне губами.

– Эй, голубки! Не помешала? – раздался прямо над нами насмешливый голос.

Моруа отпрянул от меня, я вздрогнула и оглянулась. В пролёте лестницы стояла, чёрт бы её побрал, староста Таня и буравила нас пристальным взглядом.

– Мила, Семипалатова послала за тобой. Она ещё не всё сказала. Пойдем.

Эта фраза прозвучала, словно приказ, и я, виновато глядя на Филиппа, пробормотала:

– Иду.

У меня внутри всё горело от возмущения: подумать только – я была в шаге от того, чтобы избавить своего воздыхателя от его мании, и вот появляется эта Таня, и всё – момент упущен. Всё как-то глупо и неправильно!

– Филипп, ты идёшь? – понуро спросила я, заранее зная ответ.