Ложь и правда о советской экономике

Что касается иных оценок, то, как правило, они носят сугубо негативный характер, поскольку многие их авторы давно числятся в рядах прозападного либерального лагеря. Например, небезызвестный г-н Е. Г. Ясин писал о том, что «гора родила мышь» и «сейчас стало ясно, что такое постановление не могло ничего поправить». Более того, «его практически проигнорировали» и «по существу просто не стали выполнять»[1239]. Другой известный либеральный экономист г-н И. Я. Бирман писал о том, что эта реформа представляла собой «плохо увязанный набор общих пожеланий, организационных перестроек и некоторых весьма противоречивых экономических мер, которые в целом не уменьшили централизацию управления советской экономикой и не затронули основные причины недоброкачественности существующей системы»[1240]. Наконец, еще один небезызвестный автор и прикормленный публицист эпохи горбачевской перестройки г-н В. И. Селюнин так отозвался об этой реформе: «то была, если в двух словах, контрреформа в пику остаткам экономических реформ, начавшихся в 1965 году и вскоре успешно проваленных». Более того, «история с «реформой» 1979 года еще раз показала интеллектуальную и организационную беспомощность и бездарность брежневского руководства и еще больше скомпрометировала командную экономику»[1241]. Оставим на совести всех вышеупомянутых авторов их сугубо политизированные оценки состояния советской экономики и лишь укажем на один немаловажный факт. Все они, как и профессор И. И. Простяков, который в 1978–1982 годах был помощником двух председателей Совета Министров СССР, а затем в 1982–1985 годах — главой Отдела совершенствования управления народным хозяйством Управделами Совмина СССР, говорят о том, что эта очередная экономическая реформа умерла вместе с самим А. Н. Косыгиным[1242].

Вместе с тем, как полагает Н. А. Митрохин, все эти умозаключения также носят поверхностный характер, так как они не учитывают «феномен Суслова» в экономической политике того периода. А между тем М. А. Суслов, который, по словам тогдашнего главы Отдела планово-финансовых органов ЦК Б. И. Гостева, неплохо разбирался в экономических вопросах, будучи оппонентом косыгинских реформ, многие годы «собирал и анализировал всю информацию в экономической сфере». Более того, документы, отложившиеся в личном фонде М. А. Суслова в РГАНИ, красноречиво говорят «о резком усилении его интереса к экономической проблематике с начала 1978 года». Именно тогда М. А. Суслов начинает «читать много экономической статистики, в том числе различные отчеты по выполнению планов текущей пятилетки и планированию будущей». Более того, еще в конце августа 1980 года, сразу после болезни А. Н. Косыгина по личному поручению генсека М. А. Суслов «официально занялся стратегией экономического планирования и таким образом, к двум своим официальным компетенциям — идеологии и администрированию партийным аппаратом — добавил третью, макроэкономическую»[1243]. В итоге, как подчеркнул сам Н. А. Митрохин, новые руководители правительства — его глава Н. А. Тихонов и новый первый зам. Иван Васильевич Архипов из того же «днепропетровского клана» — стали играть сугубо «техническую» роль.

Между тем, как считает тот же Г. И. Ханин, все попытки децентрализации 1970-х годов, в отличие от аналогичных мероприятий в первой половине 1960-х годов, увы, не дали положительных результатов, хотя, вполне возможно, что именно они позволили избежать худшего. По его мнению, которое мы в целом разделяем, «такой результат был связан прежде всего с общей деградацией хозяйственного и государственного руководства в тот период, дееспособность которого являлась непременным условием успеха централизации экономики». Брежневская политика «стабильности кадров» на рубеже 1970-1980-х годов по известному закону диалектики обратилась в свое отрицание, выродившись в кадровый застой и продвижения во все эшелоны партийно-государственной власти «сереньких» и услужливых бюрократов, не способных придать нового дыхания великому советскому проекту. Более того, новая когорта управленцев стала страдать «интеллектуальной бесплодностью» и неспособностью верно оценить попытки ряда «научных работников и практиков обновить старые методы централизованного хозяйствования в быстро меняющемся мире»[1244].