Ложь (ЛП)

Шесть часов вечера. Прекрасный майский вечер. Слуги убирают остатки сытного обеда и без-

укоризненный серебряный сервиз, между тем, как на застекленной ротонде, пристроенной к террасе, две девушки и юноша весело и непринужденно болтают с самонадеянностью, свойственной юности.

- Ты всегда смеешься над всеми планами Джонни, чтобы помучить его. Вероника, ты поступа-

ешь плохо, лишая его надежды.

- Просто я не верю в твердость его намерений заняться чем-либо. Если я и позволяю себе, по

обыкновению, как-нибудь подшутить над Джонни, это лишь для того, чтобы подзадорить его. Разве

ты это не понимаешь? Ты действительно воспринимаешь это, как плохое?

- Я знаю, что ты всегда права, Вероника. Я и в самом деле не являюсь трудолюбивым челове-

ком, я чересчур люблю жизнь, красоту, мне очень нравится созерцать небо, море… и глаза некоторых

женщин…

- Льстец!

- Восхитительные глаза женщин моей земли. Я – человек, которому обычно вполне достаточно

того, что дает ему это солнце и этот климат, который не привык выматываться на работе, страстно же-

лая скопить слитки золота, но зато я привык наслаждаться жизнью, несмотря на то, что многие осме-

ливаются осуждать нас за это.

- Знаешь, я думаю точно также, как ты, но Вирхинию это возмущает. Она – муравьишка, кото-

рый считает идеалом жизни – наполнять каждую секунду работой.

- Не настолько, но, хотя вы и издеваетесь надо мной, мне нравится быть при деле. Поскольку я

небогата, то думаю, что должна научиться довольствоваться тем, что у меня есть; я всегда понимала, 8

что праздность – мать всех пороков.

- Может быть, но также мать всего совершенства и изысканности… Бездельничая, мы мечтаем, и думаю, что нет ничего лучше грез, сестренка.

- Браво!.. Мне так нравится, что ты отстаиваешь наши устои.

- Джонни всегда защищает то, что ты хочешь и делает то, что ты приказываешь. Я же всегда

слишком…

- Идем, бедняжка!.. Ты воспринимаешь шутку всерьез?.. Никто не осуждает твое трудолюбие, но должны же мы оправдать нашу лень.

- Ах, Вероника!.. Ты так красива, что этого уже вполне достаточно…

Привлекательная Вероника весело рассмеялась, откинув назад свою красивую голову, с превос-

ходно очерченным греческим профилем. Она, действительно, прекрасна настолько, что разжигает

страсть; глаза ее кузена, кажется, доказывают это. Мягкие волнистые черные волосы слегка отливают

синевой; угольно-черные брови и ресницы, и точно такого же цвета глаза с глубоким обжигающим вз-

глядом; матово-бледные щеки и рот, сочный, сладкий и свежий, словно сияющий спелый тропический

фрукт. Все в ней дает ощущение власти, огня, страсти – от ее плавных жестов, полных утонченного

сладострастия до гордого изящества, с которым она поднимает свою голову.

- Быть такой хорошенькой, как Вероника, должно быть прелестно.

- Ты тоже очень красива, Вирхиния.

Обернувшись к Вирхинии, Джонни де Кастело Бранко изменил выражение своего лица на лас-

ковое и любящее лицо старшего брата. Взглянув, он заметил, залившееся от смущения краской, изящ-

ное лицо с утонченными чертами, поскольку Вирхиния де Кастело Бранко, двоюродная сестра

Джонни и Вероники, тоже очень миловидная девушка – невысокая, хрупкая, с большими светлыми

глазами, золотистыми волосами и маленьким изящным ротиком. Она по-детски прелестна и так изящ-

на, точно фарфоровая куколка; она очаровывает, словно маленький печальный ангелочек.

Странно, но иногда, наоборот, ее небесные глаза излучают стальной блеск, в них сверкают воля

и неожиданная сила, но почти тотчас же веки с густыми ресницами опускаются, приглушая и скрывая

этот блеск, гася его.

- Я уже знаю, что тебе ничего не нравится…

- Но, детка, какой вздор!

- Я поняла это с первого дня твоего приезда. Взглянув на Веронику, ты ослеп…

- Ну хорошо…

- Конечно, тебя нельзя винить. Вероника очаровательна, а я ничего не стою, почти ничего…

- О чем ты говоришь, дитя души моей?..

Донья Сара де Кастело Бранко появилась под сводами арки, отделяющей ротонду от гостиной.

Это – высокая, импозантная женщина, одетая по-королевски элегантно, до сих пор сохраняющая сле-

ды былой красоты, достойной внимания. Взгляд ее беспокойно скользит по лицу сына и равнодушно

перемещается на великолепную фигурку ее племянницы Вероники, которая, увидев ее, поднялась. И

тотчас же донья Сара с глубокой любовью опускает свой взор на белокурую Вирхинию, которая, слов-

но девчонка, спешит укрыться в ее объятиях.

- Я ничего не стою, но ведь ты же любишь меня, правда, тетя Сара?

- Тебя люблю и я, и все в этом доме любят и высоко тебя ценят во всем. Думаю, что никто не

был бы способен сказать тебе обратное.

Ее взгляд снова стал враждебным, остановившись на примирительно улыбающейся Веронике.

- А, так это была ты, не правда ли, Вероника? Ну, конечно же, это ты сказала ей какую-нибудь

грубость, или эти свои сомнительного вкуса шутки, которые ты имеешь обыкновение применять. Ты

отлично знаешь насколько чувствительна Вирхиния, и как меня беспокоит, когда говорят что-нибудь, что может ее огорчить.

- Ты несправедлива, мама. Вероника не сделала абсолютно ничего, и не сказала ничего, что мог-