Ложь путеводных звёзд (СИ)

— По праву, данному мне королем и Госпожой. Как придворный псионик Идаволла, я требую, чтобы вы предоставили груз для досмотра.

Вот он, значит, какой. Килиан Реммен. Еще до того, как Орден Ильмадики вскрыл свою деятельность, Герцог считал этого человека потенциальной угрозой. Потому что под затейливым словом «псионик» пряталось банальное «колдун».

— Мы почитаем короля и Госпожу, — Далтон счел за благо продемонстрировать лояльность, — Но разве придворный псионик занимается досмотром грузов? Не должен ли он заниматься… псионикой?

Невозможно было рассмотреть это, но ему показалось, что колдун улыбнулся.

— Именно так.

И тут лодка… сама собой рванула к берегу. Как будто что-то резко потянуло ее за невидимый трос.

— Вылезайте на свет, леди Селеста, — лезвия шпаг в руках псионика засветились синим, — И ничего не бойтесь.

Вот она, вечная проблема отсутствия информации. Совершенно неверно оценившая ситуацию аристократка несмело вылезла из-за тюков с товарами, во все глаза глядя на человека, которого считала своим спасителем.

На человека, который её погубит.

— И что у нас здесь? — осведомился маг. Странное дело, несмотря на свет от его оружия, его лицо все равно казалось темным, как уголь.

— Государственная измена, мятеж как против короны, так и против непосредственного сюзерена, да еще и похищение человека…

— Милорд, я могу все объяснить… — начал говорить Далтон, но сам в это время подавал условный знак своим людям.

Агенты идаволльской разведки умели нападать одновременно, не давая противнику расправиться с собой поодиночке. В одно мгновение клинки покинули ножны. Во второе — устремились к цели; к колдуну, как самому опасному.

Чтобы закрутить шпаги вокруг себя, ему хватило одного мгновения.

Сталь звенела о сталь, но на этот раз к этому примешивался звук, которого здесь не должно было быть. Потрескивание, вместе с яркой серебристой вспышкой отмечавшее каждое столкновение клинков. И очень скоро Далтон увидел, что это не просто визуальный эффект.

Те, кто скрещивал клинки с колдуном, роняли оружие или вовсе падали навзничь. Неведомая сила била их по рукам через полоску металла. Впрочем… Далтон все равно не рассчитывал, что они смогут победить.

Задачей его людей было лишь выиграть время. Время, которое необходимо было ему, чтобы достать из-за пазухи пистолет. Простой однозарядный пистолет с колесцовым замком. Одна пуля. Одна смерть.

Именно такова была инструкция на случай, если им не удастся вывезти Селесту до того, как до нее доберутся люди короля. Далтон мог бы забрать с собой колдуна, — возможно, оно стоило бы того. Но не таков был его приказ.

Он выстрелил в девушку.

Дистанция два шага. Не промахнуться. Не уклониться. Сердце разведчика даже тронула жалость, когда он увидел, с каким ужасом юная наследница смотрит в черный зрачок смерти. Но выбора не было. Если она достанется им, графство окажется в руках «новой знати». Рано или поздно окажется.

Пуля застыла в воздухе, сантиметрах в двадцати от перепуганного лица леди Селесты. Всего секунду она повисела на месте. А потом бессильным кусочком металла упала на дно лодки.

— Это было не по-джентльменски, — сообщил колдун.

А затем голова Далтона раскололась от боли. Он рухнул на землю, чувствуя обрушивающиеся на него со всех сторон удары. Били его, впрочем, кулаками и ногами, а не мечами. Когда кто-то стянул его руки веревкой, он понял, почему.

Его решили захватить живым.

Но если честно, это было слабое утешение. Они провалились. Селеста оказалась в руках колдуна. И графство вместе с ней.

Разведчик мог лишь бессильно наблюдать, как люди короля хватают наследницу под руки. Как под ее испуганный крик один из не участвовавших в бою людей короля с счастливым смехом тянется обеими руками к ее груди, но резко останавливается под бесстрастным комментарием псионика:

— Маврон, на сантиметр ближе, и наследников у тебя не будет.

Что ж, по крайней мере, «новая знать» сохраняет какую-то видимость того, что у них есть какие-то рамки. Что, разумеется, не значило, что в плену его не ждали пытки или что похуже.

Жизнь в плену оказалась непривычно спокойной по меркам последнего времени. Лане не требовалось срываться куда-то в дорогу ни свет, ни заря, лечить раненых или участвовать в магических сражениях. Казалось, ограда особняка надежно отделяет её от внешнего мира.

От мира, где бушуют война и смута.

И хотя чародейка отнюдь не скучала по ним, чувство собственной запертости угнетало её. Говорят, что Рай, который нельзя покинуть, превращается в Ад. Впрочем, особняк Килиана она в любом случае Раем не назвала бы. Слишком скучно. Однотипные комнаты приелись на второй день. Общение ограничивалось слугами, — причем хоть от большинства и не чувствовалось магии, Лана никак не могла быть уверена, сколько из них лишь кажутся людьми, а на самом деле давно превращены в безвольные автоматы, исполняющие волю мага. В конце концов, даже та горничная, Кэтрин, которую Лана опознала как жертву экспериментов Килиана, в общении казалась обычным человеком.