Ложь в твоем поцелуе

– Ванитас не создавали в течение тысячелетий. Для выполнения этой задачи потребуется действительно могущественный Страж. А я слышал, что твои силы теперь значительно могущественнее, чем несколько недель назад.

– Мои осенние силы, – мрачно уточняю я.

– Это комбинация двух Сезонов. Дома похожи друг на друга, а значит, силы дополняют друг друга. Обычно дети, чьи родители происходят из разных Домов, не владеют магией. Ты, кажется, исключение.

Я фыркаю:

– Вот счастье-то.

Он коротко улыбается, потом встает и идет к двери. Перед ней он снова поворачивается и смотрит на меня:

– Я не буду угрожать тебе, Блум, ведь ты, в конце концов, моя внучка. Но еще одного предательства я тебе не прощу. Здесь тебе не хостел, в который можно вернуться, когда тебе захочется. Пора тебе выбрать свою сторону. – Не дожидаясь моего ответа, он захлопывает за собой дверь.

Совершенно обессилев, я снова падаю на матрас и переворачиваюсь на бок. За окном уже темнеет, но все равно видно, как с неба беспрестанно сыплется снег. Как мне выбрать сторону, если ни одна из них не права? Да, Ванитас воссоздать нужно, но только с разумным Мастером, который возглавит Дом и позаботится о том, чтобы его появление не повлекло за собой жуткой резни. Дедушка прав, Кево ничего не говорил мне о том, что во время Ванитас мы теряем силы. Но это, наверное, самая маленькая ложь из всех, что он мне наговорил.

Пока амулет и кристалл Ванитас у Джозефа, я не стану помогать повстанцам. Это я решила твердо. Вероятно, самым простым решением было бы отменить к черту всю эту сезонную политику. Но я понимаю, что это всего лишь мечты. Мой дед так презрительно отзывался о властолюбии моего отца, а ведь сам ничем не лучше.

За моим окном наступает ночь, а я все лежу на кровати и смотрю в пустоту. У меня нет сил встать и включить свет, не хочется спускаться вниз, чтобы что-нибудь съесть, хотя желудок уже довольно давно требовательно урчит. Но я не хочу ни с кем встречаться. Ни с семьей, ни с любопытными служащими, которым интересно, закончился ли мой мятежный период подросткового бунта.

В мыслях снова всплывает лицо Кево. Может быть, все не так плохо, как кажется на первый взгляд. Может быть, есть еще что-то, чего я не знаю. Что-то, что объясняет его поведение. Я думаю о том, сколько раз мы целовались. Думаю обо всех тех моментах, когда он защищал или утешал меня. О той ночи, когда он держал меня в объятиях, просто был рядом.

Разве я не заметила бы, если бы все это было всего лишь частью игры?

Глаза начинают гореть, и я вжимаюсь лицом в подушку. Не буду плакать, только не снова. Я и так пролила достаточно слез из-за этого проклятого парня, пока ехала сюда. Хочется позвонить Эмме, но я как-то не подумала о том, чтобы попросить у мамы новый мобильный телефон.

В какой-то момент мои веки смыкаются. Пока снег с дождем снаружи тихо барабанят по стеклу, я отключаюсь от своих мыслей и погружаюсь в чертовски беспокойный сон, полный разбитых сердец и безликих врагов.

Битва при калинойе

Я просыпаюсь от того, что кто-то нещадно трясет меня за плечо.

– Блум!

В сознание сквозь сон проникает голос матери. Пытаюсь перевернуться на бок и продолжить спать, но у меня нет шансов.

– Блум, проснись!

Неохотно открываю глаза и смотрю в сосредоточенное лицо мамы. Желание поспать еще тут же пропадает.

– Что случилось?

– Повстанцы, – негромко говорит она и слегка отстраняется, когда я сажусь на постели. – Они на острове.

Мозг еще пытается переработать эту информацию, а в голове уже крутится миллион вопросов. Я вскакиваю и хватаю джинсы, бегло озираясь по сторонам.

– Что им нужно?

Мама складывает руки на груди. Она уже полностью одета.

– Ты, я думаю.

– Проклятье. – Поспешно сую ноги в кроссовки. – Каков наш план?

– Ты спрячешься в катакомбах. Твой дед пытается вывести их на разговор, но мы уже подняли всех. Если мятежники откажутся сотрудничать, мы будем сражаться.

– Прятаться я точно не собираюсь, – фыркаю я.

– Блум, – настойчиво говорит мама. Она подходит ко мне и, схватив за плечи, разворачивает к себе, чтобы я посмотрела на нее. В ее глазах застыли страх и беспокойство. За меня. – За последние несколько недель я уже дважды боялась потерять тебя. Мне даже пришлось смириться с мыслью, что я, возможно, больше никогда тебя не увижу. И оба этих раза я ничего не могла сделать. Пожалуйста, не жди, что я и в третий раз позволю этому случиться. Не позволю.

Когда мама умолкает, я беру ее руки в свои и слегка сжимаю их.

– С того дня, как умер Сандер, мир изменился, мама. – Я вынуждена сглотнуть и смахнуть слезы движением ресниц. – Я изменилась вместе с ним. Я буду сражаться, и я не прошу у тебя разрешения. Я прошу тебя поддержать меня. Я больше не та девушка, которая стоит в сторонке. Той девушки больше нет, ты ее действительно потеряла.

Губы мамы дрожат, когда она притягивает меня к себе и обнимает.

– Мне так жаль, – шепчет она в мои волосы. – Я так не хотела, чтобы это случилось. Мне стоило рассказать тебе, но я надеялась, что ты сможешь жить безо всяких забот.