Ложь во имя любви

– Все в порядке! Она меня отвергла, и я ее не виню. Лучше ответь мне: как ты дожил до седых волос, не обзаведясь женой? Между прочим, она пресвитерианка. Вы составили бы славную пару. Я, с точки зрения нашей непорочной Селмы, – никчемный ветреник и язычник в придачу. Зато к тебе она вроде бы относится со всем почтением. А посему…

– Нет! – прокаркал Дональд. Бывший капитан усмехнулся, и Дональд умоляюще закатил глаза. Обретя дар речи, он взмолился: – Может, без этого можно было бы обойтись? Я всегда думал, что изберу себе в спутницы жизни стройненькую да молоденькую…

– Разве такая на тебя польстится? – не без жестокости молвил Доминик. – Увы, нет, мой немолодой друг. Боюсь, что твой выбор – это честь по чести предложить руку и сердце вдове Микер или вывалиться за борт.

– Вот она, плата за дружбу и преданность! – пробормотал Дональд, растирая багровую шею.

Некоторым облегчением для него стало то, что Селма Микер, внимательно изучив его багровую физиономию и припомнив шаркающую походку, выговорила себе право принять решение только после того, как получше его узнает. Весь остаток неблизкого пути Дональд был вынужден одаривать ее знаками внимания под недреманным стальным оком Доминика; в редких случаях, когда она расщедривалась на предназначенную ему улыбку, у него тряслись поджилки.

Глава 38

На другом, французском, корабле Мариса, опершись об ограждение борта, смотрела не мигая на синевато-зеленые волны с венчиками белой пены. Ей казалось, что она провела в море большую часть жизни и должна была давно усвоить урок, согласно которому морские путешествия не сулили ей ничего хорошего, однако снова плыла, на сей раз – в Новую Испанию, к дяде-епископу.

Казалось бы, она описала полный круг и возвращалась к своим корням. Франция императора Наполеона осталась далеко позади вместе с роскошными нарядами и недолгим пребыванием в роли императорской любовницы.

Наполеон оказался далеко не таким нежным и преданным, как Камил, и не предложил ей ничего, кроме сомнительной привилегии – положения его любовницы. Император Франции и почти всей Европы оказался таким же, как большинство мужчин: с одной стороны, боялся, как бы о его слабостях не проведала жена, с другой – жаждал уверений, что столь восхитительного любовника еще не видывал свет.

Возвратившись из Триполи во Францию, Мариса провела месяц в уединении, а потом четыре месяца пребывала возлюбленной Наполеона. Они устали друг от друга почти одновременно, однако благодаря ее здравому смыслу, не позволившему показать ему, насколько ей все надоело, он остался при убеждении, что сам благоразумно прекратил их связь. Привыкший щедро одаривать своих бывших возлюбленных, Наполеон распорядился осыпать ее деньгами и предоставить в ее распоряжение восхитительный гардероб, драгоценности и эскорт до самой Кубы.

«Он по крайней мере красиво избавляется от бывших любовниц», – с горечью думала Мариса, стараясь не вспоминать Камила и гадая, что ожидает ее в будущем.

Она была молода. Благодаря обретенной ею женственной округлости мужчины наперебой твердили ей, насколько она хороша собой, но все эти слова неизменно были предлогом, чтобы забраться к ней в постель. Это утомило ее до крайности. «Все мужчины одинаковы», – думала она, подозревая, что образ ее мыслей все больше смахивает на образ мыслей последней потаскухи. Неужели она действительно пала так низко?

За бортом проносились волны, причудливо менявшие оттенки, – то темно-синие, то бирюзовые, то светло-зеленые. Суждено ли ей снова быть окруженной трогательной заботой? Она преднамеренно избрала этот путь, когда прочла долго дожидавшееся ее письмо дядюшки. Ей грезился новый успех в жизни. Она нуждалась именно в этом, хотя многое уже нельзя было изменить, многие воспоминания навсегда отравили ее память.

Ее настроение оставалось прежним, даже когда корабль, счастливо избегнув столкновения с британскими и американскими канонерками, пришвартовался в гаванском порту. Путешествие получилось захватывающим, если только подобные испытания способны захватить воображение; Мариса неоднократно прощалась с жизнью, готовясь опуститься на океанское дно, и пыталась собраться с силами, чтобы достойно встретить незавидную участь пленницы и выжить. Она почти уступила назойливым ухаживаниям капитана, мужчины средних лет, которому очень хотелось похвастаться знакомым, что он побывал в постели бывшей любовницы самого императора. Она кокетничала с ним напропалую, однако в последний момент опомнилась и сказала себе, что еще не настолько опустилась, чтобы заводить любовников потехи ради. Чтобы не нанести удар по самолюбию капитана де Виньи, она сказала со вздохом, потупив глазки, что еще не забыла их общего повелителя, французского императора.