Ложь во имя любви

– Невинность дамы осталась бы в целости и сохранности, если бы она позаботилась сказать мне, кто она такая! Однако ввиду всех этих публичных разоблачений и моей заботы о ее… репутации я изъявляю готовность исправить положение. Ты, Педро, можешь потом, если пожелаешь, потребовать удовлетворения, а сейчас ответь: тебе действительно посулили хорошее приданое? Эдме, любовь моя, вы, кажется, опекунша этой вруньи?

Удерживая железной хваткой извивающуюся Марису, Доминик ехидно улыбнулся и оглядел ошеломленных и не верящих своим глазам и ушам зрителей. Потом он перевел взгляд на Эдме и сказал проникновенным тоном:

– Обещаю, дорогая, что окажусь не очень капризным мужем. Вы не возражаете?

Глава 16

Он выкинул это с единственной целью – досадить Филипу. Однако, чем бы он ни руководствовался, сделав свое скандальное заявление, вопреки ее отношению к происходящему он связал себя по рукам и ногам, а репутацию Марисы раз и навсегда уронил в глазах общества.

День шел за днем, и, к своему вящему ужасу, Мариса все яснее понимала, что ей некуда деваться. Она была обречена на брак с Домиником Челленджером независимо от своего истинного к нему отношения и своего желания найти Филипа и все ему объяснить…

Она оказалась в ловушке без всякой надежды на бегство. Она постоянно была окружена людьми, ни в грош не ставившими ее протесты и слезы негодования. Тетка по-прежнему глядела на нее с упреком и твердила бесцветным голосом о выпавшем на долю племянницы счастье. Мариса не могла взять в толк, как Эдме мирится с самой мыслью о том, чтобы выдать племянницу замуж за своего любовника, однако не сомневалась, что тетка и Доминик продолжают встречаться – не иначе как для обсуждения приготовлений к предстоящей свадьбе!.. Думая об этом, она скрежетала зубами.

Даже Наполеон, сразу ставший холодным и неприступным, благословил ее на брак, а крестная всплакнула, желая ей счастья. Уж не сочла ли она, что главная опасность миновала?

Вплоть до дня и часа венчания Мариса не могла поверить, что свадьба состоится. Она убеждала себя, что брак по принуждению с тем, кого она презирала и ненавидела больше всех на свете, – всего лишь кошмар, которому придет конец, когда она откроет глаза. Она ни разу не видела Филипа после той ужасной ночи, когда он отвернулся от нее и зашагал прочь; герцог Оранский предпочел поступить таким же образом.

Совершенно неожиданно для себя она оказалась облаченной в белый шелк и кружева, взбитые ворчуном Леруа; в волосах и на шее сияли бриллианты. Роль посаженого отца была предназначена самому принцу Беневенто.

Гортензия Бонапарт провела с Марисой два последних часа, помогая ей одеваться и шепча слова утешения. Ласковые карие глаза Гортензии, так похожие на глаза ее матери, были наполнены слезами сочувствия, которые она тщательно утирала, не желая огорчать подругу еще больше. Среди всех одна лишь Гортензия понимала, что значит выходить замуж по принуждению и без любви, с сердцем, отданным другому.

Мариса то и дело приходила в негодование, не обращая внимания на попытки подруги ее успокоить.

– Не хочу! Ему меня не сломить! Из всех мужчин на свете он последний, чьей женой мне бы хотелось стать. Как я могу смириться и позволить выкручивать себе руки? Я откажусь отвечать на вопросы священника. Пускай все знают, какое отвращение вызывает у меня подобный союз!

Лицо, смотревшее на нее из зеркала, казалось чужим. Она видела белую как полотно, насмерть перепуганную незнакомку; красные пятна на щеках и ярко подведенные губы делали из нее жалкое подобие куклы Коломбины. Только огромные сверкающие глаза говорили о том, что жизнь в ней еще не угасла.

– Не могу… – шептала Мариса.

Гортензия хватала ее за руки, проявляя несвойственную ей суровость.

– Ты должна! И ты это сделаешь. – Она перешла на шепот. – Как, по-твоему, я сама отнеслась к словам матери о том, кто должен стать моим мужем? Ни раньше, ни сейчас у нас и речи не шло о любви. Одна лишь ревность, недоверие и… О, прости меня! Я не собиралась болтать, хотя мои чувства должны быть написаны у меня на лице. Но ты должна понять: ты тоже выживешь, как выжила я! Возможно, так даже лучше для нас обеих. Когда сердце молчит, гораздо легче со многим мириться…