Ложное впечатление. Подсолнух. Две девочки в синем. Марли и я

К концу прогулки я сжимал поводок до боли в пальцах; однако Марли, кажется, уразумел, кто здесь хозяин, а кто — домашнее животное. Когда мы свернули к дому, мой пес послушно трусил рядом со мной — не безупречно, но вполне прилично, если учесть, что он это делал в первый раз.

— Так-так, — промурлыкал я. — Теперь понял, кто здесь босс? Несколько дней спустя Дженни позвонила мне на работу.

Она только что записалась на прием к доктору Шерману.

— Кажется, нам подвалила ирландская удача, — объявила она. — Я снова беременна.

Глава шестая Его меню

Эта беременность проходила совсем по-другому. Предыдущий выкидыш нас кое-чему научил. Теперь мы держали свои новости в тайне.

Все химикаты и пестициды мы заперли в самый дальний шкаф. Все на свете — даже слюну Марли со стен — Дженни теперь отчищала уксусом. А самого Марли и его подстилку мы обрабатывали от блох борной кислотой.

Каждое утро Дженни поднималась с рассветом и выводила Марли гулять. Я просыпался как раз к их возвращению. Здоровье моей жены не оставляло желать лучшего, за одним исключением: в первые недели ее постоянно тошнило. Однако каждую волну тошноты она встречала, если можно так выразиться, с радостным смирением — ведь это подтверждало, что эксперимент внутри нее проходит нормально.

Так оно и было. На этот раз медсестре Эсси удалось заснять на кассету первые расплывчатые, зернистые кадры с нашим малышом. Мы слышали биение маленького сердечка, видели, как пульсируют четыре крошечные камеры. Мы разглядели головку, ручки и ножки. Доктор Шерман торжественно объявил нам, что развитие ребенка соответствует сроку, а затем, взглянув на Дженни, спросил:

— Что же вы плачете, милочка? Радоваться надо!

Эсси выразительно посмотрела на Дженни из-за его спины и закатила глаза, словно говоря: «Ох уж эти мужчины — ничего-то они не понимают!»

По правде сказать, я и сам мало что понимал в беременных женах. Однако делал все, что мог: старался не докучать Дженни, сочувствовал, когда ее тошнило, безропотно выполнял все ее прихоти. Не раз мне приходилось среди ночи бежать в круглосуточный супермаркет за мороженым, или яблоками, или какими-нибудь неизвестными мне пряностями.

— Она просила гвоздику, — говорил я продавцу из ночной смены, с которым уже сошелся по-дружески. — Вы уверены, что это гвоздика?

Вместе с беременностью продвигалось обучение Марли. Я работал с ним каждый день и скоро уже мог развлекать друзей представлением — по команде «Воздух!». Марли падал на землю плашмя, разбросав лапы. Если я командовал громко и сурово, он подчинялся, иногда даже с охотой, но по умолчанию существовал в режиме «полное непослушание».

А еще он обожал манго, что дюжинами сыпались с ветвей у нас на заднем дворе. Крупные тяжелые плоды, такие сладкие, что от них ныли зубы. Марли обычно распластывался на траве, выбирал плод посочнее, зажимал между лапами и вонзал в него зубы, с хирургической точностью очищая от шкурки.

Ел он и многое другое: полотенца, губки, носки, использованные прокладки, белье.

На день рождения Дженни я купил ей восемнадцатикаратное золотое ожерелье — тонкую изящную цепочку с крохотной застежкой. Она тут же надела украшение. Но несколько часов спустя поднесла руку к горлу и воскликнула:

— Мое ожерелье! Где оно?

Очевидно, она плохо закрепила застежку, и ожерелье соскользнуло.

— Не паникуй, — сказал я. — Из дома мы не выходили. Оно где-то здесь.

Мы принялись искать ожерелье, а Марли весело прыгал вокруг. Постепенно до меня начало доходить, что он как-то очень уж возбужден. Я обернулся к нему — он отпрянул. Черт побери! «Мамба Марли!» Это могло означать только одно!

— Что это свисает у него из пасти? — с тихим ужасом в голосе поинтересовалась Дженни.

«Что-то» было тонкое, изящное… и определенно золотое.

— Только без резких движений! — прошептала Дженни.

Мы застыли на месте.

— Все хорошо, малыш, все хорошо, — начал я медовым голосом. — Мы на тебя не сердимся. Просто хотим, чтобы ты вернул нам ожерелье.

Осторожно, словно по тонкому льду, мы с Дженни принялись обходить его с двух сторон. Казалось, перед нами бомба, способная взорваться от любого неосторожного движения.

— Спокойно, Марли! — проворковала Дженни самым ласковым и убедительным голосом, на какой только была способна. — Просто положи ожерелье, и никто не пострадает…

Марли подозрительно смотрел то на меня, то на нее. Мы загнали его в угол, но он понимал: у него есть что-то такое, что нам очень нужно.

Мы с Дженни переглянулись. Не прозвучало ни слова, но мы знали, что делать. Не в первый раз мы вытаскивали семейные ценности из пасти Марли. Ей предстояло схватить его за ляжки, я хватал за голову, разжимал челюсти и извлекал контрабанду. Однако был у этого плана один серьезный недостаток — Марли уже знал, как это делается.

Мы были уже в полуметре от него. Я кивнул Дженни и беззвучно прошептал:

— На счет «три»!

Но прыгнуть мы не успели — Марли запрокинул голову и издал громкий чавкающий звук. Конец цепочки исчез у него в пасти. Я бросился вперед, разжал ему челюсти и сунул руку в пасть.

— Поздно! Он ее проглотил!