Ложные надежды

Я вопросительно вскидываю бровь, изображая полное непонимание причины, по которой он смотрит на меня так пристально-испытующе, но на высокий барный стул залезаю всё равно медленно, стараясь не делать резких движений и слишком тщательно оценивая, как высоко задирается подол платья.

Не пошёл бы ты к чёрту со своими извращёнными играми, Кирилл?

— Выглядишь очень усталым, — с наигранной заботой замечает Глеб, и совсем непонятно, кто из нас двоих сильнее старается выжечь в нём дыру своим взглядом в тот же самый момент.

— Что за срочность? — интересуется Зайцев, нервно постукивая пальцем по краю своей чашки. Это движение действует на меня, как пронзительный сигнал тревожной сирены, поднимая внутри дрожь предчувствия очередных гнетущих новостей.

— Я даже не знаю, с чего бы начать.

— С самого важного, — бросает Кирилл, отхлёбывая кофе и больше никак не реагируя ни на дико раздражающую меня манеру Глеба тянуть время, ни на полный любопытства взгляд, попеременно бросаемый на каждого из нас.

— Тебя хочет Валайтис.

Кирилл смотрит на меня, по-видимому, ожидая шока, настороженности, логично возникающих вопросов. Но не получает ничего, кроме прямого и максимально равнодушного взгляда в ответ.

— Это не новость, — в его голосе проскакивают раздражение и внутреннее напряжение, и мне слишком самонадеянно кажется, что связано это в первую очередь с тем, что Измайлов затронул эту тему при мне.

— Он очень настойчив, Кир. И максимально настроен на диалог и компромиссы. Мне кажется, этим нужно пользоваться, пока расклад не поменялся.

Кирилл только морщится и тянется за пачкой сигарет и пепельницей, скорее делая вид, что раздумывает над ответом, чем действительно сомневаясь в своём будущем решении. Настойчивость Глеба вполне объяснима: отказываться от предложения главы правительства, а вместе с тем и наиболее вероятного будущего президента, не самая разумная и безопасная идея.

Павел Валайтис позиционирует себя как самого честного, справедливого и ратующего за родную страну человека, только нужно витать в розовых облаках фантазий, чтобы всерьёз поверить в это. Там, где начинается политика, резко заканчиваются человечность и моральные принципы, зато появляются реки крови, огромные деньги и пьянящая власть.

— Вернёмся к этому вопросу позже, — наконец выдаёт Кирилл, а я ловлю на себе довольную ухмылку Измайлова, отнюдь не случайно решившего сказать об этом именно сейчас. Словно он всерьёз надеется, что моё мнение способно что-то поменять в чёткой и жёсткой иерархии приоритетов и безоговорочных решений его начальника. — Что ещё?

— Пришёл новый отчёт. Там ваши вечерние приключения и ещё кое-что интересное. Лирицкий приехал в офис утром? — Глеб получает согласный кивок и задумчиво трёт подбородок, прежде чем продолжить: — Пару часов назад Юле звонила куратор из её отдела. Изображала волнение и расспрашивала о том, по какой причине Лирицкий задержал всех практиканток вчера. И она была очень и очень настойчива.

— Юля работает на вас? — у меня выходит спросить это спокойно, совершенно ровным и лишённым каких-либо эмоций голосом.

А самой хочется прикрыть лицо руками и по уже сложившейся в последние месяцы традиции спросить: «Почему ты такая дура, Маша?». Ведь я могла бы давно догадаться об этом, занимайся своей работой как следует и не потеряй бдительность, направив и всю свою энергию, и все ресурсы собственной способности анализировать информацию только в одном направлении.

В том самом, что нервно затягивается сигаретой и выпускает изо рта облако сизого дыма с горьковатым запахом, который мне хочется лизнуть языком. Залезть прямо на этот высокий кухонный островок, встать на нём на четвереньки, приблизиться вплотную к нему, почти соприкасаясь кончиками носа, а потом склониться и впиться зубами прямиком в венку на его шее.

Ненавижу тебя, Кирилл.

— Конечно, — кивает Глеб, хотя бы воздерживаясь от высокомерного фырканья и насмешливых комментариев о том, насколько это было очевидно с самого начала.

— Следить за мной?

— Боже, Маша, ты действительно считаешь, что весь мир крутится вокруг тебя? — передразнивает Кирилл мои же слова, но на лице его так и не появляется усмешки, а взгляд жжёт кожу едкой смесью чувств. Возбуждение, злость, зависимость и что-то ещё, особенно крепкое и сильное, что у меня не получается разгадать.

Просто какого-то чёрта с каждым днём наши миры всё больше крутятся только вокруг друг друга.

— Нет, в первую очередь она смотрит за всеми старожилами вашего отдела, отслеживает настроения и слухи, что ходят по компании, и, конечно же, наблюдает за Лирицким. Изначально мы думали, что данные для нас тоже раздобудет она, — Глеб осекается и бросает украдкой взгляд на Кирилла, — но потом планы поменялись.

— Просто так взяли и поменялись? — хмыкаю скептически, даже не надеясь получить хоть от одного из них нормальными честный ответ.

И неожиданно ошибаюсь, вздрагиваю почти испуганно, подняв глаза от кружки с кофе и заметив, как Кирилл снова на меня смотрит, поясняя: