Ложный король

Меня не было здесь уже лет семнадцать или около того, это больше, чем ты живёшь на свете. Не смейся, я не старый. Альгарда ничуть не изменилась, знаешь? Цветы, брусчатка, старые белые стены и жизнь в преддверии праздника. Ты знала, что в Кантамбрии больше всего, чем где бы то ни было, праздников? Здесь празднуют всё подряд: сбор урожая винограда, инжира, апельсинов, день рождения Эрнана, Четты, моих племянников, моих покойных родителей, день свадьбы отца и матери, день свадьбы Эрнана и Четты… теперь их уже два. Бесконечные именины, конечно же, Ллерион и Винья де Соль, праздники первых цветов, и солнца, и чёрта в ступе. Здесь самое большое количество обычных трудовых дней между очередными красными датами – шестнадцать. Хорошо, что графство моего драгоценнейшего брата – край богатый, и торговцев здесь разве что на два человека больше, чем в Мраморной долине, иначе бы кантамбрийская казна обнулялась быстрее, чем пополняется. И, что уж тут говорить, обманывают они реже своих соседей. Южная честность – честь ей и хвала. Поэтому мои визиты сюда в качестве ревизора чрезвычайно скучны. Да, я редко бываю в самой Альгарде – по соглашению с моим братом все отчётные ведомости находятся в бухгалтерии в Заречье, там я и веду свой учёт. Может быть, это и неудобно, но так распорядился мой брат – наверное, он тоже не хотел, чтобы я появлялся в Альгарде, и здесь наши с ним желания совпали.

Ты пей, не стесняйся. Заинтересовали мои пуговицы? Да, это настоящие золотые крефы. Нет, пожалуйста, не трогай. Я не очень люблю, когда ко мне прикасаются. Не обижайся, ты здесь ни при чём, и я не стыдливая мимоза, просто одни люди любят, когда к ним прикасаются, а другие – нет. И я не в трауре, чёрный сюртук с золотыми монетками – это казначейская форма. Когда хранители казны выпускаются с дипломами из Коллегии, им всем такие выдают. Эти монеты, помимо небольшого жалования, чтобы хватало на новую форму, когда старая совсем износится, – всё, что мы имеем, если человек, на которого мы работаем, не решит нас премировать. Это дело сугубо индивидуальное, а потому редкое. Нас учат обходиться малым, и, знаешь, по большому счёту этого вполне хватает. У меня даже нет дома, кроме Туренсворда, а от родного я давно отрёкся, когда давал клятву хранителя казны. Сказать по правде, когда я закончил обучение, очень гордился и этой одеждой, и дипломом с отличием, а потом прошло время, и сейчас я вижу, как люди сочувственно кивают в мою сторону. Казначеи же обречены на одиночество – издержки профессии. По крайней мере, официально. Знаю, мой коллега при дворе Виттории-Лары – её любовник и, скорее всего, отец её младшего сына; поверь, такое в моей профессии случается довольно часто. Обычно на это смотрят сквозь пальцы, лишь бы сходились дебет и кредит и казначей внезапно не становился хозяином роскошного замка где-нибудь на берегу Аквамариновой бухты с двадцатью тремя спальнями и золотым сервизом на пятьдесят персон, но, если ты кому-то перешёл дорогу, тебе припомнят всё твоё имущество, приобретённое в обход казначейской клятвы, а также связи с женщинами и бастардов. А ты думала, почему в мою профессию часто идут незаконные отпрыски богачей, лишённые тех же привилегий, что и их братья и сестры, рождённые в браке? Этот сюртук практически делает нас равными остальным в глазах общества, пусть им и приходится пожертвовать при этом возможностью завести официальную семью.

Нет, я не бастард своего отца, но решение поступить в Коллегию я принял сам. Не скрою, когда я был намного моложе, ещё до вступительных экзаменов у меня была возможность связать себя узами брака с одной ангеноркой, прояви я большую прыть, но у её родителей были другие планы, да и она не питала ко мне взаимных чувств – сейчас она замужем за другим, с детьми, счастлива. Но чем старше я становлюсь, тем больше понимаю, что мне это не надо. Я считаю любого рода привязанность обузой. Коллегия – моя альма-матер, мой дом. Это всё, что мне надо. Что значит, «я себя в этом убеждаю»? Много ли ты знаешь обо мне? Нет, я не скажу, кто была та женщина, это уже давно не имеет значения… Не знаю, может быть, и убеждаю. Я так привык, мне так удобно. Так бывает – не всем по судьбе прожить счастливую жизнь в браке, кто-то может быть счастлив и среди книг. К тому же, поверь, из меня выйдет ужасный муж и отец, так зачем портить жизнь своей гипотетической жене и детям, когда её можно испортить должникам и ворам? У меня же репутация бухгалтерского кровопийцы, и меня это вполне устраивает.

Ладно, можешь потрогать монетку. Нет, это не какой-то дядька, а между прочим, король Ардо I. На обороте бычья голова, как на ангенорском агдеборге. Их мне дали в обмен на прежние, с которыми я получал диплом. Но вполне возможно, что после коронации их переплавят и вместо старого короля здесь будет профиль Теабрана и лилия. Впрочем, я не удивлюсь, если на них окажется лик Петры Абертон, причём с обеих сторон.