LSD. Галлюциногены, психоделия и феномен зависимости

Однако столкновение с многообразием форм материальных иллюзий, которые предлагают «торговцы образами», запускает уже описанный нами механизм интеллектуальной зависимости.

Человеку кажется, что еще один комикс, еще одна «мистическая» брошюра, фильм, еще одна модная «шмотка», «стильная тусовка» или концерт поп «звезды» откроют ему что-то важное. Что-то такое, чего он не успел понять при предыдущем обмене заработанных денег на очередную симуляцию…

Человек не хочет верить в очевидное — в то, что за яркими формами готовых образов скрывается… ничто. «Ничто ничтожит»… Жизнь превращается в бессмысленную гонку за иллюзиями.

В 1976 году французский философ Жан Бодрийар написал книгу «Символический обмен и смерть», в которой подробно описал существование в мире «концептуальных» (несуществующих) ценностей.

Для одного из основателей философии постмодерна смысл жизни человека наших дней заключен в возможно более полном обмене самого себя на то, что мы называли «иллюзиями». Платон первым употребил по отношению к ним понятие «симуляция идеи», а Бодрияр использует еще более точный и образный термин — «симулякр».

По Бодрийару, в ходе такого обмена личность умирает, а сам процесс подмены индивидуальности симулякрами есть исходная форма естественного стремления человечества к тотальной духовной смерти — психологическому небытию. Более того, для Бодрийара состояние «общества постмодерна» — это социум после конца света, то есть после апокалипсиса.

Для него состояние сегодняшнего общества — это состояние тотальной завершенности человеческих ценностей — «странная смерть цивилизации».

Больше нет религии, производства, политического представительства, революционного движения, философии, искусства… Все феномены души и общества не разрушаются насильственно, но незаметно заменяются «симулякрами». «Симулякры» одерживают полную победу над реальностью, поскольку смогли навязать этому миру свою реальность и собственную модель времени:

«…Страшный суд уже происходит, уже окончательно свершился у нас на глазах — это зрелище нашей собственной кристаллизованной смерти.

Нашим апокалипсисом является само наступление виртуальности, которое и лишает нас реального события апокалипсиса».

Вот что получается, если следовать религиозной логике: если времена Сталина и Гитлера считать периодом правления Антихриста, а Бодрийар описывает наше время как время психологического Страшного суда, то самим событием «виртуального апокалипсиса» нам придется считать 60-е годы времена пришествия «мессии LSD»…

Но для французского философа это не трагический, а скорее… радостный факт. В своей более поздней книге «Иллюзия конца» Бодрийар предлагает даже… получать удовольствие от подобного оборота вещей:

«Наш апокалипсис — не реальный, а виртуальный. И он не в будущем, а имеет место «здесь и теперь»… Такое изменение знака катастрофы является исключительной привилегией нашей эпохи. Это растворяет всякую нашу ответственность на сей счет. Конец всякому психозу предчувствий, довольно паники, довольно мучений совести! Утраченный объект остался позади. Мы умерли, а потому свободны от Страшного суда» (курсив мой. — А.Д.).

Радость Бодрийара — это то же самое, что и перечень «удовольствий» Тимоти Лири. Только в наши дни эти «удовольствия» перестали быть достоянием «узкого круга революционеров» от психоделии — их вынуждено испытывать все человечество…

Так и хочется переиначить общеизвестную в нашей стране фразу: «Господа! «Психоделическая революция» совершилась!»

Если Маркузе считал «одномерного человека» обманутым, но еще живым, то Бодрийар человека времен постмодерна — нас с вами — радостно определяет как… живой труп.

Исторический водораздел между «одномерным человеком» и «виртуальным (мертвым) человеком» проходит через десятилетия массового увлечения психоделией.

«Одномерный человек» путает личную реальность с реальностью социальной, переносит ответственность с себя на коллектив или общество. Но он «запрограммирован» только в «одном измерении» — в системе отношений «Я — общество»