Луч широкой стороной

Передние ноги теленка и голова уже родились, Димка и Малина поднатужились, и вскоре весь бычок лежал на ветровке. Мамаша громко выдохнула, повернулась, приминая окрестные ветки, и принялась облизывать новорожденного.

Димка вытер пот, но это плохо помогло. Ручейки текли по спине так, что даже трусы промокли. Он сел рядом с теленком. Тот подал голос. Смешной, тоненький. Димка потрогал его: теленок дрожал. А копытца у него были мягкие, как пенопласт.

– Ну что, подрастай и тоже пойдешь в библиотеку, блин… – Вздохнув, Димка огляделся.

Мир постепенно разворачивался. Сначала появились отдельные листочки на калине, затем сквозь ветки пробилось яркое небо с облаками. Все облака походили на телят или на их части: голову, копыта, пятна на дрожащем тельце. Постепенно облака опускались и превращались в коров Димкиного стада, мирно лежащих в тени. Только Тайна и козел Гунн стояли возле кустов и, просунув голову сквозь заросли калины, внимательно смотрели на Димку и Малину с новорожденным.

– И чо, вы все время стояли тут и пялились? – спросил Димка Гунна.

Ему показалось, что животные над ним смеются. Он привалился спиной к тополю и тоже засмеялся.

Глава одиннадцатая, в которой тетка Алена за всех переживает, а девочки устанавливают новое правило

Вечером родители пошли вместе с теткой Аленой встречать корову. И своего драгоценного подпаска. По дороге тетка, качая головой, жаловалась на деда. Старик совсем из ума выживает. «Не дам, – говорит, – комбинат строить. Нельзя. Места у нас заповедные». А то, что из этих заповедных мест народ бежит, потому что нет работы, знать не хочет. Кто не уезжает – спивается. Есть несколько крепких хозяйств, так ведь и у них дети уедут, и все на нет сойдет. Чертит по ночам какие-то карты, письма пишет. Вот уж воистину Алтын Тас – Золотой Гриф. Стыдно перед управляющим. Лучше бы пел себе на крылечке, беседовал со своими курмесами – это никому не мешает.

Потом тетка Алена пожаловалась на Пашку. Ведь хороший раньше был мужик. А потом как сглазил кто. Сана его на комбинат устраивала работать, так не удержался. Одни кони и пиво на уме. Совсем опустился. Андрюшка его и за отца уже не считает. Может, свозить в Тигирек? Там один знахарь пчелами алкоголизм лечит, на улей садит… Кто не умирает, перестает пить – как отрезало. Сана про это слышать не хочет и вообще про Пашку слышать не хочет, а ведь плохо, когда ребенок без отца…

И наконец, тетка Алена высказала свое беспокойство по поводу местного дурачка Васи-Маруси. Ведь опасно это – костры. Так ведь и деревню подпалить можно. Да и спокойней дурачку было бы в специальном учреждении: всегда ухожен, накормлен. А он все жжет и жжет что-то за деревней.

Мама кивала, а сама думала: хорошо это или плохо, когда человеку есть дело до всех остальных людей? Правильно ли вмешиваться в чужую жизнь, если тебя не просят о помощи? И как вести себя, если рядом с тобой появляется человек, живущий иначе, чем ты, с другими ценностями, вообще с другим видением мира? Переделывать его, перекраивать на свой лад? Запретить Пашке пить, а Васе-Марусе смотреть на огонь? Но ведь если те или иные люди или ситуации возникли рядом с тобой – это неспроста. Это знаки, которые нужно правильно расшифровать.

– А если не стало доступа к святому озеру, так хоть бы церковь в деревне построили, надо об этом тоже в газету написать, – неожиданно закончила тетка Алена.

Мама пообещала соседке что-нибудь придумать. Но тетке Алене ни в этот вечер, ни в следующий было уже не до этого. И маме тоже. Потому что подпасок со стадом не вернулся. Стадо и Пашка пришли, а Димы нигде не было.

– Где же ваш помощник? – поинтересовалась мама, начиная волноваться.

– А где это моя корова-то? – приготовилась схватиться за сердце тетка Алена.

– Бабулечка моя дорогая! – чуть не навернулся с коня Пашка. – Что ж ты за своей коровой так плохо смотришь-то? Что ж ты ответственность-то такую на нас перекладываешь? Работа у нас и так нервная! Пошли-ка за телегой да поехали за приплодом! А Митька ваш твою Малину охраняет! С тебя пол-литра!

Тетка Алена всплеснула руками и помчалась за Пашкой, а мама и папа так и ходили возле брода, пока все не было улажено и на горизонте не показался обгоревший на солнце работничек.

Дима с трудом спустился с лошади, передал ее уже здо́рово пьяному пастуху и потихоньку пошел домой. Этот день он запомнит навсегда. Название ему будет «Большой день маленьких телят».

Накормленный, уложенный на раскладушку на веранде и смазанный сметаной Дима пересказал свои приключения под дружные охи-ахи и хохот.

– Дмитрий, горжусь! – сказал папа. – Я бы не смог…

– Это точно, – подтвердила мама. – Все три раза сидел в коридоре на кушетке. Жалел, что люди не черенками размножаются.

– Чем вы сегодня весь день занимались? – поинтересовался в свою очередь Дима у семьи.