Лучинушка

Адам Викентьевич встретил их на пороге. Он окинул оценивающим взглядом Стешу. Длинное платье из чёрного велюра, короткий лисий полушубок, чёрный зонт с кружевной отделкой, который она держала в левой руке, и букет алых роз в правой делали её образ лёгким и романтичным. Он одобрительно кивнул и проводил всех троих в комнату, где можно было раздеться. Подождав, пока они приведут себя в порядок, повёл к гостям.

Гостей было немного. В основном это были пожилые, солидные мужчины. Они стояли, разделившись на небольшие группы, и продолжали обсуждать свои важные дела. Их жены собрались возле именинницы, сидевшей в кресле напротив диванов, поставленных в каре, и вели оживлённую беседу.

Две дамы, возрастом слегка за сорок, уединились около белого рояля. Было видно, что они здесь не впервые и весьма озадачены появлением инструмента в доме, не имеющем к музыке ни малейшего отношения. Одна из них стояла, изящно облокотившись на рояль, и наблюдала за подругой. Вторая потихоньку нажимала наманикюренным пальчиком на клавиши, безуспешно пытаясь вспомнить простенькую мелодию, которую играла ещё в музыкальной школе, где училась вопреки своему желанию, исключительно ради родительских амбиций. Похоже, в данный момент она сожалела о том, что в своё время не проявляла должного усердия и теперь не может показать свои способности перед присутствующими. То, что их мнение играло для неё достаточно важную роль, было очевидно, поскольку, судя по количеству драгоценностей на дамах и важному виду их мужей, в их руках была сосредоточенна львиная доля капитала всего региона.

Сара Вульфовна первой увидела сына, направлявшегося к ней в сопровождении двух женщин и мужчины в тёмных очках. Она выпрямила спину и с интересом посмотрела на высокую стройную девушку, державшую в руках букет алых роз.

– Знакомьтесь, мама.– сказал Адам Викентьевич, – Это музыканты, Степанида Никитишна Туманова, её брат Родион Никитич и Софья Николаевна. А это моя мама, Сара Вульфовна.

Старушка была такой же маленькой и худенькой, как Родькина матушка. Если бы её одеть в чёрные одежды, сходство было бы поразительным. Стеша взглянула на Родьку и увидела, как засияли его глаза. Значит, он тоже это заметил. Боясь, что он бросится к Саре Вульфовне в объятья и этим её напугает, она легонько придержала его за руку и выступила вперёд.

– Здравствуйте, дорогая Сара Вульфовна. – сказала она, почтительно склоняясь к имениннице. Разрешите мне от лица нашего маленького коллектива поздравить вас с днём ангела, пожелать вам здоровья и всего самого доброго.

– Спасибо, дитя моё. Большое спасибо вам всем.

– Вы не будете возражать, если мы для вас споём?

– Не буду, – ответила Сара Вульфовна, незаметно вздохнув, – дорогой, проводи наших гостей к инструменту.

Поведение сына в последнее время частенько её настораживало. Его задумчивость, частые ответы невпопад, постоянные отлучки без объяснения причин, и, в конце концов неожиданная доставка рояля вместе с настройщиком и ещё одним молодым человеком, устанавливавшим микрофоны, могли бы выбить из колеи кого угодно.

Теперь всё стало понятно, её дорогой мальчик готовил для неё сюрприз, для того и пригласил этих звёзд. Выглядели они дорого и изысканно, но ни их имена, ни лица Саре Вульфовне ни о чём не говорили. Хотя лицо девушки с букетом ей было знакомо, но ни её голоса, ни одной песни из её репертуара она не помнит. Но, раз её лицо запомнилось, значит пела она не плохо.

Сейчас в её честь прозвучит какая – нибудь заздравная и пара цыганских напевов. По – видимому, Адамчик решил вернуть ей несколько мгновений молодости, о которой она ему рассказывала. Очень жаль, но этот сюрприз опоздал как минимум лет на сорок. Сегодняшний день она с огромным удовольствием провела бы вдвоём с ним, слушая тихую музыку, разглядывая старые фотографии и предаваясь воспоминаниям. Наверное, сын с радостью согласился бы с нею, но его положение не позволяло игнорировать общественное мнение. А общественность, она знала это наверняка, внимательно следит за их жизнью и давно уже обсуждает вопрос, кому в конце концов достанется их состояние, ради которого Адамчик работал всю жизнь как каторжный. Не зря же он долгое время считался одним из самых богатых и завидных женихов города. И даже теперь, когда ему стукнуло семьдесят, (господи помилуй, неужели правда семьдесят, а ведь ребёнок ещё и не жил…), Вера и Диана, пребывающие в поисках очередной выгодной партии, явно им заинтересованы.

Софья Николаевна села за рояль, а Стеша стала рядом с Родькой, сжала его руку и произнесла вполголоса слова, ставшие их заклинанием: – «Стеша, Родька, Софья Николаевна, дружочек». Он поднял её руку к своим губам и легонько поцеловал кончики пальцев. «Однако, он набирается лоска», – подумала Стеша, склоняя голову с лёгкой улыбкой.