Лучшая фантастика XXI века

– Не могу, – говорит Галатея, но ее камеры сосредоточены на лице Пола, что для Мейсона и есть настоящий ответ.

– Установка этой программы изменит основы твоей личности и твои предпочтения, – говорит Мейсон. – Ты можешь определить лишнее?

Наступает короткая пауза.

– Нет, – удивленно говорит Галатея.

Мейсон с улыбкой смотрит на Пола, но у Пола челюсти сжаты, как у испытывающего чувство вины, взгляд устремлен на стену перед ним; руки, лежащие на столе, он сжал в кулаки.

(Надя, отражающаяся в мониторе, оставила книгу и слегка подалась вперед; губы у нее приоткрыты, и выглядит она так, словно увидела призрак.)

На праздничный прием Пол и Надя приходят вместе.

Пол обнимает ее за талию, но даже после нескольких месяцев наблюдений Мейсон не может сказать, встречаются ли они.

(Он видит только, как Пол подает ей руку, когда они каждый день уходят, как она слишком долго смотрит на него, прежде чем взять его за руку; он что-то рассказывает ей, и у него улыбка человека, который отчаянно старается понравиться.)

У Пола сверхъестественная способность органично выглядеть на приемах. Его смокинг искусственно смят, рука на талии Нади, и на всех, с кем встречается, он смотрит прямо.

Слишком гладко, чтобы быть естественным: должно быть, отец учил его в молодости.

Может, дело в этом – может, они как брат и сестра, если только не замечать, как Пол смотрит на нее, когда она поворачивается в профиль, – так, будто он не прочь выпить, но не затаивая дыхание.

(Мейсон завидует тому, как Пол выпивает с ней; он завидует всем, у кого есть брат или сестра.)

– Почему вы смотрите на меня?

Она не застенчива, думает он, оборачиваясь, и что-то в ней заставляет его ответить честно.

Он говорит:

– Я нахожу вас интересной.

– Из-за моей внешности.

Это звучит как заключительная фраза научной статьи, всех поразившей своим содержанием.

– Из-за того, как вы на всех смотрите.

Должно быть, это удивило ее; она наклонила голову, взгляд на мгновение стал пустым и плоским, прежде чем она придала лицу другое выражение.

Это произошло так быстро, что большинство ничего бы не заметило, но Мейсон к этому времени достаточно подозрителен, чтобы заметить любое, пусть даже небольшое ее отличие от других людей.

Теперь он знает, почему она так упорно смотрит в книгу, если это происходит всякий раз, как ее что-нибудь удивляет.

Но это не мешает ему ощутить холод.

(Он не может это осознать. Одно дело – подозревать, другое – знать наверняка.)

Должно быть, это отразилось в его лице; она смотрит на него так, словно не знает, что он сделает дальше.

Обычно она смотрит на него иначе.

Ему становится еще холоднее.

В ее глазах ужас, как в глазах любого человека.

Мейсон никогда не видел такой прекрасной машины.

Он открывает рот.

– Не нужно, – говорит она.

И тут с улыбкой вмешивается Пол.

– Ты ведь помнишь, как танцевать?

Переплетает пальцы с ее пальцами и уводит Надю от него чуть быстрее, чем нужно бы, чтобы все выглядело обычно.

Всю дорогу до танцпола она через плечо смотрит на Мейсона.

Он долго стоит на месте, глядя, как золотой мальчик из «Мори» танцует с рукотворным прототипом «Следа».

Весь уик-энд он соображает, нет ли у него в отделе эстетики знакомого, который мог бы сказать, откуда взялось лицо Нади; а может, Архивы расскажут ему о личности, которую Пол Уайткавер бережет для особого случая.

Это заманчиво. Это остановит проект, но, несомненно, заставит Пола замолчать; к тому же с чем-то столь значительным он мог бы пересмотреть свой контракт и стать свободным внештатным сотрудником. (Если ты свободный сотрудник, никто не прослушивает твои домашние сети.)

Нужно с кем-нибудь поделиться – и побыстрее. Если он этого не сделает и кто-нибудь узнает, что у них есть тайны, Мейсон до конца жизни проработает в отделе контроля качества; за ним будут следить двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю, и он будет жить в подземных помещениях компании.

Если он никому не скажет, а скажет Пол, Пол получит свободу, а Мейсона сильно понизят.

Он должен позвонить. Должен рассказать Согласию.

Он уже готов был сделать это, но вспомнил, каким было ее лицо, когда он понял, кто она; вспомнил, как она испугалась его, как позволила Полу взять себя за руку, как через плечо смотрела на него – смотрела так долго, как только смела.

Не очень лестное воспоминание, но именно оно удержало его от действий.

(Кстати выяснилось, что у него не так уж много друзей.)

Утром в понедельник Пол приходит один, закрывает за собой дверь и не произносит ни слова. Это такая замечательная перемена, что Мейсон некоторое время наслаждается тишиной, прежде чем обернуться.

Пол сложил руки, лицо у него настороженное. (Он похож на Надю.)

Мейсон говорит:

– Кто она?

Он почти не спал в уик-энд, думая об этом. Воображал трагическую первую любовь или какую-то недосягаемую светскую львицу, за которой охотился Пол и чью личность скопировал.

Раз или два ему подумалось, что Пол решил воссоздать отца, но это было слишком невероятно даже для него.

Пол напряженно качает головой.

– Никто.

– Послушай, – говорит Мейсон, – я не позвонил в отдел кадров и не собираюсь звонить. Кто она?