Лучшая из лучших

— Ага, только зеркало в ванной сломалось, — недовольно ответил он. — Там мужик какой-то злой с мешками под глазами.

— Расскажешь, по какому поводу? — спросила Настя, кивая на недопитую бутылку на столе.

— Да как-то навалилось все разом.

— А чуть подробнее?

— У меня проблемы. Бизнес хотят отжать.

— Ну… Это вряд ли. Ты слишком умен, чтобы тебя свалили.

Фомин удивился, с какой легкостью и уверенностью она это сказала. Девочка, которая максимально далека от бизнес-процессов, не глядя, не вникая в подробности, без тени сомнений говорит, что волноваться не из-за чего. Всем бы такую уверенность…

— Я могу потерять большие деньги, — сказал Фомин, наблюдая, как она готовит завтрак. — Руки-ноги есть, голова на месте — уже целое состояние, — ответила Настя, выкладывая ему яичницу на тарелку.

— Сейчас не те времена. Это «состояние» стало очень сложно монетизировать. — Времена не выбирают, в них живут и умирают, — процитировала она. — У нас все получится, я верю.

У нас… Как же давно он не слышал этого приободряющего обобщения именно в таком контексте, когда девушка, которая готовит тебе утром завтрак, уверена не в его, Фомина, бизнесе и, соответственно, финансовом благосостоянии, а в нем самом. И деньги воспринимает как приятное, но необязательное дополнение к характеру того, кто их заработал.

Впрочем, ни одна из девушек и не возникала до сих пор на пороге его квартиры, потому что переживала за него. Как знать — может, это именно то, чего он так долго искал?

Глава 16 Анатомия скандала

Готовясь к битве, думайте, что будете говорить своим войскам перед атакой. Готовясь к ссоре, думайте, о чем будете молчать при отступлении. И если здесь и сейчас вам кажется, что победителей не судят, знайте — в каждой ссоре всегда двое проигравших.

Любой скандал как сюрстремминг — гнилая селедка, подаваемая под видом деликатеса. Можно отказаться от дегустации, но амбре с радиусом поражения до десяти метров при открытии консервной банки обонять придется всем присутствующим. И даже если одной из сторон конфликта кушанье придется по вкусу, то вторая с криками «хватит, затыкай!» гарантированно начнет метаться в поисках противогаза и бомбоубежища.

Когда Фомин был владельцем мастерских по ремонту обуви, на одной из точек у него работал сапожник, отличавшийся обостренным чувством справедливости и весьма злым чувством юмора. Так, любившим устроить скандал клиентам он никогда не отказывал в обслуживании, но мог в отместку зашить в подошву рыбий хвост, а то и целую рыбку небольших размеров — сырую мойву, например. Отремонтированные ботинки выдавались заказчикам с максимально возможной доброжелательной улыбкой. Расплата за хамство настигала нерадивого клиента спустя два-три дня, когда заложенная в сапоги рыбная бомба, повинуясь законам биологии, химии и некробиоза, срабатывала, источая вокруг тошнотворный гнилостный запах. Ответственный за диверсию обувных дел мастер только равнодушно пожимал плечами, на все претензии отвечая презрительным «ноги чаще мойте».

Скандалить надо уметь. Это навык, который закладывается в раннем возрасте, формируется в юности и затем оттачивается на протяжении многих лет, привнося в жизнь обладателя, в зависимости от выбранных стратегий, либо способность эффективно достигать поставленных целей, либо хаос и разрушения в отношениях с социумом.

Хороший скандал способен заменить собой целую сессию у профессионального психолога. Ничто так эффективно не обнажает имеющиеся в отношениях скрытые проблемы, как качественная ссора. Но главный вопрос заключается в том, что к ссорам, в отличие от битв, почти никто и никогда не оказывается готов. А еще реже люди готовы признавать свои ошибки, которые становятся отличной почвой для тысячи и одной проблемы и могилой для мечты об идеальных отношениях. Баг мироздания — фундаментальная ошибка, заложенная в программе на уровне исходного кода.

— Легко тебе говорить, — тяжко вздохнул Фомин в ответ на успокаивающие Настины речи. — Мне бы твой оптимизм…

— Никогда не была оптимисткой, — возразила девушка. — Но если я скажу, что будет ужасный ужас, тебе станет легче?

— Нет, легче мне не станет. Но сейчас назревает действительно серьезная ситуация.

— Насколько серьезная?

«Примерно на сорок миллионов», — подумал про себя Фомин, а вслух произнес:

— Достаточно. Я могу стать банкротом.

— А что тебя больше пугает, — спросила Настя, присаживаясь за стол рядом с ним, — потеря денег или изменение уровня жизни? Строго говоря, пугало и то и другое. Подтекст вопроса был понятен: как много для Фомина значат деньги и насколько сильно он к ним привязан. Но для него, выросшего в обычной семье очень среднего достатка, повышение уровня и качества собственной жизни до определенного возраста было почти что идеей фикс.