Лучшая из лучших

«…ана», — подумал он про себя. Никогда еще Штирлиц не был так близок к провалу.

— Я говорю ок, — поспешил он исправить внезапно вырвавшееся из подсознания начало фразы и перевести все в шутку. — То есть вы, гражданка, обязуетесь любить меня даже после потери благосостояния?

— Во-первых, ты еще ничего не потерял, — ответила она, и в ее голосе появились серьезность и жесткость. — Во-вторых, сейчас было обидно.

— Поясни…

— Ты правда считаешь, что меня интересуют только деньги?

Если в вашей голове есть мысль — надо точно знать, кто ее поставщик и какие у него источники. Чаще всего в роли поставщика оказывается либо общественное мнение, либо собственное подсознание, которое активируется в самый неподходящий момент, открывая клетку с внутренними демонами, которых ты на протяжении долгих лет старательно отлавливал и сажал под замок, чтобы обезопасить от них окружающих. Но в какой-то момент приходит понимание, что оберегать нужно было не социум от демонов, а с точностью до наоборот.

— Да я не в том смысле.

— А я — в том.

— Насть…

— Я вообще не понимаю, зачем ты начал этот разговор.

— Вот что ты за человек? — примирительно сказал Максим, притягивая ее к себе для поцелуя. — Даже не поскандалишь с тобой.

— Не съезжай с темы, — в голосе девушки слышалось все больше недовольных ноток. — Скажи, что считаешь меня меркантильной.

Нет, он так не думал и уже пожалел, что поднял эту тему.

Дурак. Сам себя извел рефлексией и позволяет ей пожирать только начавшие налаживаться отношения. Но как объяснить Насте, что творится у него на душе? Как рассказать о своих страхах, какие обтекаемые формулировки придумать, чтобы не получить в ответ презрительную усмешку?

Хотя почему должна быть именно такая реакция? Потому что он сам так решил? Получается, в их отношениях действительно нет главного — доверия. И Настя точно и быстро это считала, уловив в контексте суть, тщательно скрываемую за разговорами о личных страхах.

Когда ребенку в детстве на день рождения дарят деньги, а родители забирают их, чтобы купить куртку, зимние ботинки или учебники к школе — родители по-своему правы.

Но у ребенка складывается впечатление, что деньги нужны только для закрытия базовых нужд. В дальнейшем это впечатление крепнет и трансформируется в модель поведения, имеющую в своей основе два крайне разрушительных основополагающих убеждения:

1. Денег должно быть ровно столько, чтобы хватало на покупку вещей первой необходимости, и ни копейкой больше. 2. Деньги добываются тяжким трудом, а потому их трата не должна приносить удовольствия. С отношениями работает та же самая схема. Наши родители, бабушки и дедушки, вынужденные создавать пресловутые ячейки общества не по велению сердца, а просто потому, что вдвоем проще выживать и дешевле вести совместное хозяйство, в качестве культурного наследия ничего, кроме «Домостроя» тысяча восемьсот лохматого года, передать потомкам оказались не в состоянии. Винить их за это нельзя — старались как могли, изо всех сил борясь с бесчисленными инициативами государства по части насаждения законов и правил относительно семейной жизни своих граждан. Отсюда многодетные семьи в деревнях образца прошлого века: по десять — двенадцать душ рожали вовсе не от любви к детям. Все было гораздо прозаичнее, и причина такой плодовитости упиралась в банальную нехватку рабочей силы. Эта проблема даже в сказках описывается. Не верите? Полистайте «Золотой ключик» про Буратино. Жил-был простой работяга папа Карло, вкалывал по-черному, света белого не видя. Денег не было не то что семью содержать, а даже себя прокормить не всегда хватало. Думаете, почему в сказке ничего не говорится про его жену? А потому что ее не было — какая баба выдержит такую беспросветную нищету в паре с хроническим алкоголизмом?