Лучшая из лучших

Сомнительно, что старику хватало заработанных сольдо на приличный вискарь — максимум на самогон из древесного спирта и боярышника. Так и родился рецепт «Буратинки»: два флакона барбитуратов на литр кипяченой воды. По отзывам ценителей, в течение пятнадцати минут после приема коктейля тушка деревенеет и начинает казаться, что нос удлиняется. Отсюда и название. А уж замастырить с таким приходом подрастающее поколение из полена и опилок — как два пальца… Но книга совершенно не раскрывает истинных мотивов старого шарманщика. Читателей только ставят перед фактом: дед взял бревно и выстругал из него пацана. Зачем? Почему? Изначально планировалось сделать прикроватный столик, но бревно заверещало человеческим голосом? Так это к наркологу. Однако старый пройдоха быстро сообразил, что вторая пара рабочих рук (даже не хочется представлять, откуда они росли на бревне) лишней явно не будет. А если этот пенек с ушами не сможет освоить передаваемое по наследству ремесло, то хотя бы станет тягать шарманку по ярмаркам. Вопрос в том, стал бы папа Карло суетиться, будь у него нормальный бизнес и стабильный доход? Скорее всего, тогда бы и истории не было. Потому что самые страшные сказки начинаются, когда заканчиваются деньги. Нас годами приучали к тому, что найти себе пару — дело сверхсложное и зачастую неблагодарное. Нам говорили, что нужно искать любовь, бороться за нее и бережно хранить, как опавший листочек, зажатый меж страниц. Но мы выросли поколением двоечников, которых жизнь раз за разом оставляет на второй год за хроническую неуспеваемость.

Женщины, которых мужья лупят почем зря в приступах алкогольной ярости, продолжают терпеть, ведь уйти — значит признать свое поражение. Девушки, которые наперегонки бегут в загс, потому что «часики-то тикают» и «кому ты потом такая нужна будешь». Молодые мужики, вопреки здравому смыслу сохраняющие видимость нормальных отношений в семьях, где их не то что не ценят, а вообще ни в грош не ставят. Старики, готовые придушить своих жен подушкой, когда те самозабвенно храпят по ночам, а затем бредущие в туалет и победоносно обоссывающие сиденье унитаза, за каждую каплю на котором их много лет отчитывали как школьников. Мы все боремся за свою любовь и все проигрываем, потому что сражаемся не за чувства, а бьемся с любимым человеком, мучительно пытаясь его переделать и заставить казаться тем, кем он никогда не был.

Как говорил во времена студенчества однокурсник Фомина, если кругом враги, надо самому стать врагом и слиться с ними. Но как при этом не потерять собственную идентичность? И как сохранить способность отличать истинных врагов от тех, кого предлагает твоя не к месту разыгравшаяся фантазия? Однокурсник нашел ответ на этот вопрос спустя несколько лет после окончания института, едва не заплатив за него непомерно высокую цену в виде личного семейного благополучия. Пара провела вместе пять лет. Из них два года в официальном браке. Назвать жизнь стабильной можно было только с очень большой натяжкой. Каждый день он боялся возвращаться с работы домой. Вы когда-нибудь видели, как к дому подъезжает машина, мужик средних лет останавливается на своем парковочном месте, глушит двигатель и просто сидит, вцепившись в руль, и смотрит в пустоту? Знайте: его ждут жена и дети, и не с ужином и хорошими отметками в дневнике, а с упреками и претензиями, которых с каждым днем становится все больше.

Это была игра в русскую рулетку, в которую, вопреки логике и здравому смыслу, хотелось играть снова и снова, ведь феерические ссоры сменялись такими же бурными примирениями. Начинавшиеся вполне безобидно разговоры перерастали в скандалы, а скандалы — в истерики.

Бились чашки и тарелки, рвались майки и рубашки, взбухали на коже свежие синяки и царапины. И так на протяжении долбаных пяти лет. Из-за чего? Он и сам не мог вспомнить. Жену можно было с полной уверенностью назвать благоверной — в трудную минуту никогда не оставит, поводов для подозрений в изменах даже близко не было.

Но вместе с тем не покидало ощущение, что когда-нибудь они друг друга прибьют.

Отчасти причиной тому была сумасшедшая ревность супруги — к работе, к сослуживцам, ко всему женскому населению планеты. Да, он задерживался допоздна, потому что надо было сдавать проект. Да, ночами просиживал в офисе, потому что проще было согласиться остаться там, чем объяснять директору ситуацию с недовольной женой. Да, приходил домой злым и не принимал активного участия в офигенно важных домашних делах, забывая с устатку поинтересоваться, как у супружницы прошел день.

Он боялся возвращаться, боялся разговоров с женой и в какой-то момент даже с ужасом подумал, что начинает ее ненавидеть. Хотелось нормальной жизни — спокойной атмосферы, понимающей жены и детей, которые мирно играют в своей комнате в «Плейстейшн». Но о детях — хорошо, что не успели их завести — в такой обстановке и думать было нечего.