Лучшая зарубежная научная фантастика: После Апокалипсиса

Большинство могил были очень старыми, однако в их основаниях сокрывались, как поговаривали, еще более старые. В самом деле, согласно самой фантастической версии легенды о происхождении Острова Мертвых, весь остров целиком состоял исключительно из мульчированной плоти, костей и памятников. Местность была несомненно опасно неровной и обветшалой, и в настоящее время посещали ее редко. Теперь ведь у всех основных церквей имелись собственные мавзолеи, а множество культов поменьше отдавали предпочтение далеким планетам для погребений. Что касается Церкви Воительниц, то она не нашла иного пристанища для своих слуг, кроме как в памяти, ибо служители ее все равно неизменно погибали в сражениях.

Вокруг резных колонн из песчаника бродили хайваны[87]. В воздухе дрожали и растворялись, словно болотные блуждающие огни, проекции духов. Из каменных ртов, забитых птичьими гнездами, взывали голоса с древних записей. Но более всего Бесс в этом месте поразило ощущение буйства жизни. Неуклюжие насекомые. Неистовый птичий гомон. Пьянящие ароматы и окраска цветков. А еще были фрукты, по сравнению с которыми даже гранат казался неприглядным. Также Элли поведала, что остров просто создан для того, чтобы охотиться с капканом на лисицу, ловить пегасов, собирать медовые семена и откапывать и жарить кротов.

– Так ты живешь здесь одна?

Элли одновременно пожала плечами и кивнула. «Это более чем очевидно», – поняла Бесс.

– А как ты…

– Здесь оказалась? Это тебя интересует? – Личико Элли внезапно вспыхнуло. – Думаешь, я какая-нибудь расхитительница гробниц или гул[88]?

Бесс сделала вид, что отряхивает песок с ножен. В конце концов, сама она едва ли могла обвинить кого-то другого в утаивании происхождения, имея вместо собственного прошлого лишь пустоту. Разве только общую спальню с болтовней, но никакого ощущения чего-либо до нее. Если только – что совершенно невозможно – она не родилась уже цельной и полностью функционирующей послушницей. Имелся у нее медальон, но это совершенно ничего не значило. Но нет, тут нечто большее, думала она, оглядываясь на это прелестное обиталище давно умерших. Некий суровый миг ужаса, от которого отшатнулся ее разум. Наиболее здравой ей представлялась версия, что Церковь вызволила ее из чего-то такого жуткого, что наилучшим способом уберечь ее рассудок оказалось стирание из ее мозга воспоминаний. И вот теперь, содрогнулась она от мысли, нечто непостижимым образом влекло ее назад.

– Видишь вон то здание, в котором посередине проросла медная береза? – указала Элли.

Это был купол с частично сохранившимся покрытием из мозаичного стекла. Из-за трепета листвы над ним он выглядел будто объятым пламенем.

– Хочешь посмотреть?

Бесс, по обыкновению медленно, кивнула.

– Здесь похоронена девочка. Ох… очень давно, – объясняла Элли, пока они карабкались по руинам. – Еще до Войны Лилий, когда времена года не менялись и даже само время как будто текло медленнее. В общем, она умерла маленькой, и ее биологическая и привязанные матери были вне себя от горя. Вот они и построили для нее этот прекрасный мавзолей и заполнили его всем, связанным с дочерью: игрушками, шагами, смехом, воспоминаниями. Видишь…

Они стояли под куполом. Сквозь его треснутые линзы колыхалась листва, придавая видам подобие жизни. Аниматронные игрушки как будто подергивались. В пуговичных глазках разбросанных плюшевых мишек все еще поблескивал остаток интеллекта. Однако все это вкупе с шелестом листвы лишь усугубляло ощущение древности и разрухи.

– И они навещали ее здесь… И молились… Плакали… И хоть их дочка умерла, они поклялись, что память о ней не умрет никогда. Но, конечно же…

– Как звали эту девочку? Ты…

– Заткнись и слушай, Бесс! Ее звали Далла, а меня зовут Элли, если ты не обратила внимания. Так что я вовсе не Далла. Хотя она была моей подругой. Можно даже сказать, лучшей подругой. Вообще-то единственной. Понимаешь, Далла из тех единственных детей в семье, которых матери ожидают чересчур долго и которые в итоге оказываются непомерно опекаемыми и одинокими. Конечно, у нее были все эти игрушки… – Элли звякнула велосипедным звонком. – И она могла получить все, чего бы ни пожелала, достаточно лишь попросить. Но то, чего она действительно хотела, ее матери при всей их доброте и богатстве дать ей не могли, – а она хотела подругу. И вот… – Элли провела пальчиком по треснувшему застекленному контейнеру, на вид наполненному лишь листвой да пылью, – она сделала то, что делали большинство девочек с тех самых пор, как Еве впервые наскучил Адам. Она ее выдумала. И ее звали Элли. И это я. Вот кто я такая.

Бесс таращилась на стойку из голографического стекла, в которой плавали лица трех женщин. Они выглядели добрыми, но невыразимо печальными.