Лучшая зарубежная научная фантастика: Сумерки богов

Амрит смотрела, как нежная кожа девушки краснела, пальцы дергались, и думала: «Она не человек. Она больше не человек». И едва не рассмеялась: разве не было это божественным признанием небытия, того, к чему так стремятся буддисты? Наивысшее состояние освобождения — нирвана? Разве не это имеют в виду христиане, когда говорят: «Не я, но Христос во мне»? Опомнившись, Амрит схватила девушку за запястье, выбила у нее чайник, мгновенно включила холодную воду и подставила обожженную руку Глории под ледяную спасительную струю. Девушка не сопротивлялась, она спокойно наблюдала за происходящим, как будто это не ее рука, а чужая, хотя боль, конечно же, должна была быть нестерпимой.

— Что случилось? Мы слышали шум! — В дверях кухни появилась миссис Чодхури, следом за ней шел дядя Саавит. Она тут же заметила осколки разбитого чайника, разлетевшиеся по полу, растекающуюся лужицу горячего чая, листья заварки и покрасневшее запястье Глории. — Боже мой! Ты в порядке? Дай мне руку, девочка моя. Саавит, возьми швабру! — Она встала между Амрит и Глорией и взяла руку девушки в свою. — Амрит, алоэ! — Ни слова не говоря, Амрит развернулась и выбежала из кухни, оставив позади разгневанного Саавита. На подоконнике рядом с пожарной лестницей росло алоэ. Амрит сорвала три крупных листка и поспешила с ними обратно.

Из своей комнаты вышла Мира и остановилась посередине гостиной. Она была очень бледной с покрасневшими от слез глазами.

— Что случилось? — спросила она. — Мама, что произошло?

— Ничего, родная, — бросила Амрит через плечо. — Небольшой несчастный случай, вот и все. Возвращайся в свою комнату, я сейчас приду. Мне нужно поговорить с тобой.

Амрит вернулась на кухню. Саавит вытирал пролитый чай, аккуратно собирая осколки разбившегося заварника, но в остальном картина была прежней: ее свекровь осторожно поливала холодной водой обваренное запястье Глории, а та равнодушно наблюдала за происходящим.

— Алоэ, — произнесла Амрит.

Миссис Чодхури даже не обернулась:

— Спасибо, дорогая. Будь добра, разрежь листья вдоль и соскреби мякоть в чашку.

— Конечно, мама, — ответила Амрит.

Она достала из кухонного ящика острый нож, села за стол и аккуратно разрезала листья алоэ, обнажив их блестящую сочную мякоть. Отложив нож в сторону, Амрит взяла ложечку со своего блюдца и тщательно выскоблила прозрачный гель в чашку, после чего передала ее свекрови. Амрит постояла немного, не зная, что делать дальше, потом вышла из кухни. Миры в гостиной уже не было. Стоя в коридоре перед закрытой дверью комнаты дочери, Амрит на мгновение заколебалась, затем постучала.

— Мира?

— Заходи, мама, я здесь.

Как устало звучит ее голос, подумала Амрит и приоткрыла дверь. Мира сидела на ковре, скрестив ноги. На коленях у нее лежал открытый учебник. Она подняла глаза, увидела мать, стоящую в дверном проеме, и разрыдалась. Амрит подошла к ней и села рядом.

— Прости меня, мама, — пробормотала Мира. — Мне очень–очень жаль. Не соглашайся на операцию. Пожалуйста, мамочка, не соглашайся. Я стану хорошей, я сделаю все, что угодно, только не разрешай им чипировать меня. Пожалуйста, умоляю тебя.

— Тише, тише, моя девочка. — Амрит обняла дочь и прижала ее голову к своей груди. — Тише, все хорошо. Никто никого не собирается чипировать.

— Но помощник заместителя директора школы сказал, что…

— Помощник заместителя директора школы может оставить свое мнение при себе, — ответила Амрит, — впрочем, так же как и сам Мехта. Я никому не позволю имплантировать чип моей дочери, и точка.

— Но он сказал, что они исключат меня из академии… А ты так много работаешь для этого…

— Да–да, твоя мама много работает и охвачена глупой гордостью и стремлением дать своей дочери те возможности, которые ей самой не хватило смелости получить. Есть и другие школы — возможно, не столь известные и престижные. Ну и что?

— Но, мама…

— Все будет хорошо, Мира. Никаких няня–чипов, и хватит об этом. — Она поцеловала дочь в макушку и прижалась к ней щекой. Потом нежно коснулась губами ее красивого ушка. — Только не переставай чувствовать, Мира, — прошептала она, охваченная нахлынувшими эмоциями. — Ведь это так прекрасно! Какие бы неудобства порой ни доставляли эти переживания. Ведь если ты утратишь способность чувствовать, ты станешь подобна каменному божеству. Ты исчезнешь, останется одна внешняя оболочка. Не забывай об этом, Мира Обещай мне.

— Я не забуду, мамочка, обещаю, — ответил ей дочь, возможно, и не понимая до конца всего, что сказала Амрит. Обнявшись, они сидели на полу. Амрит крепко прижимала к себе Миру и думала, какие страшные силы ворвались в ее жизнь чтобы заглушить ее собственные страсти. Но вдруг другая мысль промелькнула у нее в голове, заставив Амрит немного отклониться и заглянуть в лицо дочери. — Кстати, — голос матери звучал непреклонно, — если ты собираешься не давать спуску всем хулиганам, которые посмеют тебя задеть, тебе стоит больше времени уделять спортивным тренировкам. Пока мы подыскиваем тебе другую школу, думаю, тебе надо возобновить ваши уроки по боксу с дядей Саавитом. Ты меня поняла?