Лучшая зарубежная научная фантастика: Сумерки богов

Свернув за угол павильона автоматики, Шабан увидел, как охранники прошли через массивные двери расположенного напротив павильона машин и механизмов. Тогда он пошел медленнее, направляясь к тем же дверям.

Слева от Шабана, напротив впечатляющей громады павильона машин и механизмов, стояли здания–близнецы, посвященные автоматам и прометию. Между ними пристроилась пятиметровая статуя Кадваладера Рингголда с секстантом в одной руке и похожей на краба моделью допотопного автомата, привезенного им с Южного полюса, в другой.

Конечно, Рингголд не был первым, кто вернулся оттуда с автоматом — доказательством существования «допотопцев». Эта честь выпала Джеймсу Кларку Россу, который в 1843 году привез корпус сломанного механизма с искусственными конечностями с острова, ныне носящего его имя. Случилось это на следующий год после того, как Рингголд и остальные члены экспедиции Уилкса вернулись из южных морей. После этого началась гонка к полюсу с целью поиска других образцов этой странной и неизвестной технологии. Экспедиция Рингголда выиграла гонку, когда вернулась с другим, лучше сохранившимся автоматом, найденным в глубокой расщелине обледеневшей горы, в крохотном двигателе которого все еще сохранилось несколько драгоценных капель прометия.

Однако и нескольких капель хватило, чтобы изменить историю, потому что, добавленные к углю, они быстро воспроизвели это вещество. А вскоре по найденным образцам восстановили и изготовили сами автоматы.

До сих пор не утихают бурные споры о том, кем были допотопцы. Какой–то забытой человеческой расой? Гостями из иного мира или измерения? Некоторые ученые даже высказали дурацкое предположение, что как раз допотопцы и породили миф об Атлантиде, а само их существование запомнилось лишь по легендам. Но наверняка было известно только то, что они оставили после себя лишь скудные образцы технологии, далеко опередившей ту, что имелась в середине девятнадцатого века.

«Но современным людям не понадобилось много времени, чтобы наверстать упущенное», — подумал Шабан, входя в павильон машин и механизмов.

Внутри здание впечатляло, походя на три стоящих впритык железнодорожных депо. Хотя многие стенды и киоски уже смонтировали, до открытия парка предстояло завершить еще немало работы, и мощные паровые краны продолжали скользить по потолочным рельсам через все здание, устанавливая на места тяжелое оборудование.

В дальней левой стороне павильона, вдоль его западной стены, располагались стенды Канады, Великобритании, Австрии, Германии и Франции, а остальную площадь занимали американские изделия. За дальней стеной, возле южного торца, находилась котельная, где в котлы с озерной водой добавлялось небольшое количество прометия, который почти мгновенно доводил воду до кипения и за несколько секунд превращал сотни галлонов в пар.

Почти все экспонаты выставки работали от приводных валов, вращаемых паром со скоростью от двухсот пятидесяти до трехсот оборотов в минуту, и были размещены вдоль всего помещения на высоте четырех метров. По ремням, тугим, как гитарные струны, от валов к выставочным стендам тянулись шкивы. О существовании многих из этих машин Шабан даже не подозревал: водяные насосы, механизмы для заполнения бутылок, холодильные аппараты, падающие молоты, дисковые пилы, печатные станки, камнерезные пилы, очистительные механизмы, а также такие, о предназначении которых Шабан мог лишь догадываться. Все они работали за счет прометиевого пара и, если верить плакатам и печатным табличкам, висящим на каждом экспонате, были прибыльными чудесами века.

Однако в юго–восточном углу здания можно было увидеть менее поразительные и прибыльные экспонаты. И как раз возле самого маленького из них сейчас и собрались охранники.

Собственно, экспонатом это и назвать было трудно: просто будка, плакат с надписью «Современный Лазарь», подиум, несколько пьедесталов и стол, один из концов которого мог подниматься. Единственным механизмом здесь был какой–то мотор, соединенный шкивом с приводным валом наверху. Но этот мотор не приводил что–либо в действие, а имел два длинных и толстых кабеля, один из которых змеился в сторону будки, а другой тянулся к наклонному столу. Шабан не сразу, но узнал в нем устройство, которое уже видел несколько лет назад на выставке в Лондоне: это была машина для выработки электричества.

Если не считать дешевых романчиков Мециана, Шабан уже несколько лет практически ничего не слышал и не читал об электричестве. Оно стало чем–то вроде новинки несколько лет назад и рекламировалось как новое и общедоступное лекарство, пока опасность электрошока не вычеркнула его из всех медицинских каталогов. Если не считать электрического телеграфа, эту новинку практически забросили и забыли. Однако что за продукт или устройство рекламирует этот экспонат «Лазарь», и для чего в нем используется такая опасная вещь, как электричество?