Лучшая защита

— Надеюсь, мы победили? — буркнул Граббе, швыряя в просвет люка винтовку.

— Морально. — Таран отправил свое оружие следом.

Спускаться по короткому трапу с поднятыми руками, под прицелом оружия двух десятков механических чудищ, было до жути неприятно. Олег шел третьим, и ему казалось, что он видит сквозь шлем с надписью «Граббе», как шевелятся волосы на затылке ефрейтора.

Но ничего страшного не случилось. Последние двое вынесли тело Дэвиса, и остатки взвода выстроились в одну шеренгу. Вдоль строя проехал маленький робот на пневмоходу — он замерил уровень радиации, — а затем сверху на команду полилась пена. Солдаты мгновенно превратились в двенадцать пышных сугробов. Прошло несколько секунд, и хлынул искусственный ливень. Когда он смыл пену, маленький робот проехал в обратном направлении. Видимо, результаты дезактивации его не удовлетворили, и цикл обработки повторился. Робот прокатился вдоль строя в третий раз и уехал с глаз долой. Теперь заработали мощные вентиляторы, и очищенная броня костюмов начала стремительно высыхать.

Олег воспользовался моментом и осмотрелся. Помещение было довольно просторным — куполообразный потолок, с которого лилась пена и вода, находился метрах в пятнадцати над головой. Но реально помещение не имело формы полусферы, это можно было определить по тому, что диаметр круглого зала, где приземлился авиадестроер, был гораздо больше три-дцати метров. Кроме роботов и пленников, здесь не было ничего и никого. В четырех местах у основания свода угадывались контуры герметичных двустворчатых дверей, а в полу темнели четыре круга, похожие на площадки подъемных платформ, и две метровые в диаметре решетки, куда сливалась вода после обработки вновь прибывших.

Вентиляторы угомонились, и к солдатам подъехал еще один мини-робот. Он протянул гибкий манипулятор Тарану и довольно понятным движением механической клешни предложил сержанту что-то взять. Таран осторожно протянул руку, и на ладонь ему упала крупная прозрачная пилюля. Сержант немного поколебался, но решился и забросил пилюлю в рот. Робот двинулся дальше, раздавая лекарство (а может, и яд) остальным. Выполнив свою часть работы, он умчался туда же, куда и радиометрист.

Далее наступила пауза минут в десять. К исходу этого короткого «карантина» Олег почувствовал себя намного лучше. Пилюля оказалась лекарством. Это обнадеживало. А когда неподвижные роботы у одного из выходов расступились, надежда просто расцвела и запахла. Створки дверей разъехались, и «мегафон» опять ожил.

— Справа по одному, прямо, шагом марш!

Таран усмехнулся и пошел первым.

За дверями оказалось подряд три просторных шлюза, за последним из которых открылось помещение примерно того же размера, что и «помывочная», но более светлое и богатое в плане интерьера. Кроме неизменных боевых роботов по окружности, здесь стояли кресла, столики для компов и даже какие-то конструкции — то ли стеллажи, то ли гимнастический уголок. Но главное — здесь были люди. Без оружия и не проявляющие никаких признаков враждебности. Они смотрели на солдат с любопытством и отчасти с уважением. Олег взбодрился окончательно. Если не приз, то амнистия подневольным бойцам определенно светила.

— Добро пожаловать. — Навстречу столпившимся у порога солдатам вышел седой, но статный и внушительный человек.

Олег поймал себя на мысли, что не чувствует к человеку антипатии. Седой улыбался и вообще мгновенно располагал к себе, хотя Сполохов прекрасно понимал, что это и есть злой гений, заставивший команду Тарана пройти тяжелое испытание полигоном.

Встречающий взглянул на сержанта. Тот нехотя козырнул:

— Командир взвода сержант Таран.

— Вольно, сержант. Я Поль Лемье, лидер Галактического Сопротивления.

— Сопротивления кому? — осторожно спросил Таран.

— Неофашистской диктатуре, — просто ответил Лемье. — А вы разве не замечали ее приближения? По моим сведениям, вас вынудили уйти из армии именно за неприятие новых политических веяний. Не так ли?

— Скорее за то, что я имел собственный взгляд на эти веяния, а военным не положено интересоваться политикой. — Таран покраснел и опустил взгляд.

— Ущемление свободы совести — один из признаков тоталитаризма. — Лемье кивнул и перевел взгляд на Граббе. — Не так ли, ефрейтор?

— Я не интересовался политикой. — Граббе уставился перед собой.

— Но вас все равно уволили. Почему?

— Не ваше дело.

— Не хотите говорить — не буду настаивать. Мне и так все известно. Так же как известно о подозрениях и некоем секретном списке господина Сполохова.

Он с дружеской улыбкой взглянул на Олега.

— Это не мои подозрения… — попытался объяснить доктор.

— Легенду я знаю! — перебил его Лемье. — Дабы обезопасить себя, вы свалили все на друга, погибшего в результате полицейского произвола. Но не волнуйтесь, здесь вас за это никто не упрекнет и взгляды ваши крамольными не назовет. Ваш список на самом деле феноменально точен! Очень тонкая аналитическая работа, доктор, поздравляю. И хочу побеседовать с вами на эту тему более подробно, не откажите, пожалуйста.

— Я… не знаю… — Олег растерялся.