Лучше бы я осталась старой девой

Девушки вышли на станции «ВДНХ». Фатиха объяснила это так – нужно принести чек оттуда, чтобы оправдать версию, которую она сплела Саиде. Чек из центрального магазина вызвал бы подозрения. Они быстро прошли по уличным магазинчикам, которые стояли вдоль павильонов, Фатиха выбрала платье, Лена даже не взглянула какое. Ей было не до того, хотелось плакать, истерические рыдания подступали к горлу. Когда они вернулись, она первым делом схватила на руки сына, обняла его и прижалась губами к его курчавой голове. Мальчик ответил удивленным взглядом.

Глава 12

Дети часто приходили играть в запретное место за проломленной оградой парка. Так это и называлось – «пойти в запретку». А запрещали здесь играть потому, что место было глухое, парк заброшенный, жилых домов рядом мало, кричи – не услышат. Но то, что играть в таком месте было страшно, только увеличивало интерес. Ходили всегда большой компанией – собирались человек по шесть-семь и до сумерек играли в «войну».

В этот день игра удалась, как никогда. Болотистая почва от жары подсохла – можно было залегать в засаду где угодно, и ничего – дома по одежде не поймут, где были… Темнело, все проголодались, но домой никто не собирался – развоевались не на шутку, азарт был сильнее. В засаде лежали двое – старые приятели, фронтовые товарищи, измазанные, как черти, в подражание «командос». Они молчали, прислушивались. Где-то в кустах трещало, к ним явно подкрадывались, надо было подпустить поближе, потом с диким криком вскочить, повалить в лужу, связать. И веревка у них была, короткая, правда, но и запястья-то у них не такие, как у Шварценеггера, хватит… Шорох был все ближе, мальчишки переглянулись, затаили дыхание. Вскочили немного раньше, чем было нужно – просчитались, увидели спину убегавшего противника. Заорали: «Миха! Миха!» Бросились за ним. Тот убегал, то и дело оглядываясь, задыхаясь, зная, что уж если эти догонят – потыкают мордой в грязь. Бежал по глинистому краю озерца, они уже настигали его, сопя от возбуждения, беглец еще раз оглянулся, ахнул, нога поехала на глине, и он оказался в воде.

– Лежачего не бьют! – отчаянно запищал он. – Лежачего не бьют!

Те озадаченно остановились. Действительно не бьют. Но что же – даром догоняли? Даром в кустах торчали? Переглянулись, молчаливо решили – не бить, но в грязи повалять. Один схватил поверженного противника за ногу, второй сам залез в лужу и стал брызгать ему в лицо. Бедная жертва отдувалась, жмурилась, брезгливо плевалась, махала руками… Вода стала желтой от взбаламученной глины. Наконец несчастный, нахлебавшийся воды мальчишка попытался вылезти на берег. Ему не дали. Мучители стали гонять его в воде – бегали по берегу, не давая ему выйти на сушу, когда он пытался это сделать. Эта беготня туда-сюда вконец измотала жертву. Мальчишка в очередной раз поскользнулся, замахал руками, чтобы не упасть, ухватился за сухие ветки валежника, валявшегося рядом в воде, но не помогли ему ветки – отцепились от дна, остались в руках, он упал на колени… И с криком ужаса вскочил.

– Пацаны… – орал он, вылезая на берег, уже не обращая внимания ни на какое сопротивление. – Пацаны… Там… Мама!

Упоминание мамы вызвало у преследователей презрительные гримасы. Но Мишка продолжал кричать:

– Я прям рукой туда, прям рукой…

И морщился, как от боли, тряс рукой, потом вдруг отскочил в сторону, и они с изумлением увидели, что его выворачивает наизнанку.

– Ты чего, а?

Он не отвечал, только махнул в сторону озерца, и закашлял, тяжко, надрывно, словно хотел выкашлять внутренности. Мальчишки оставили его и подошли поближе к озерцу. Странный сладкий запах, которого они раньше не замечали, ударял в нос. В луже валялись разбросанные ветки. А на том месте, где они раньше лежали грудой… Мальчишки как-то сразу сообразили, что именно увидели, но почему-то не отвернулись, продолжали смотреть, только рты у них сами распахнулись. Одному показалось, что это кукла, огромная такая кукла, надувная, страшная. Второй издал какой-то странный звук – словно пискнула птица. Они никогда раньше не видели покойников, только в кино, а тут все было хуже, чем в кино, с экрана не пахнет…

За последние жаркие дни озерцо обмелело, а труп раздулся. Лицо казалось желтой резиновой маской, кофточка – гнилой тряпкой, длинные волосы – коричневыми водорослями. За спинами мальчишек все еще раздавался надрывный кашель Мишки. Один облизал пересохшие губы и тихо сказал:

– У сестры есть кассета с фильмом, там про маньяка, и такая же утопленница. Ее там режут на столе, а во рту у нее бабочка, страшная такая, «мертвая голова» называется.

И вдруг, как по команде, все трое заорали, бросились прочь от берега, Мишка, держась за горло одной рукой, а другую – опоганенную – отставляя в сторону, отставал, плакал и кричал: «Подождите…»