Лучше быть мертвым

Я повернул налево. Дорога стала пошире. Магазины, склады и предприятия сменились жилыми домами. Низенькими, горбатыми и оштукатуренными грубо, кое-как. С плоскими крышами, из-под которых над стенами торчали толстые круглые балки. Окна у всех маленькие и глубоко посаженные, как глазки стариков, уставших от жизни. У каждого из этих домиков имелось что-то вроде крылечка или крытого входа, так что обитатели могли выйти на воздух и все же оставаться в тени, не страдая от палящих лучей солнца. Но сейчас никто не дышал свежим воздухом. Не было видно ни единой души. И черного «линкольна» тоже нигде не было видно. Впрочем, вообще не было видно ни одной машины.

Скоро улица повернула направо. Я притормозил и хорошенько осмотрелся. Нигде никакого движения. Я двинулся дальше, и через некоторое время улица повернула налево. Но и там движения не было заметно. До следующего поворота я ехал дольше, он оказался опять справа. Вдали, в самом конце, мелькнули какие-то красные огоньки. Автомобильные тормозные огни, загорающиеся, когда машину паркуют и выключают двигатель. Я осторожно поехал вперед, стараясь как можно более незаметно подкрасться поближе. Да, это был «линкольн». Он стоял у тротуара, возле последнего дома справа. На полпути к нему, возле телеграфного столба, стоял крытый грузовик, принадлежащий телефонной компании. Рабочих нигде не было видно, поэтому я приткнулся за ним. Мне хорошо было видно, что из «линкольна» вышли трое. Ага, значит, за рулем сидел Мансур. Все трое торопливо потопали по тропинке. Свои ключи Мансур все еще держал в руке. Вот он выбрал один из них. Флажковый, догадался я. Отомкнул замок в двери. Открыл ее. И все трое вошли в дом.

Я тронулся, обогнул грузовик и остановился позади «линкольна». Стены дома, возле которого он стоял, совсем обесцветились и потрескались от солнца. Дом был окрашен в более глубокий оттенок оранжевого, чем соседние дома. Оконные рамы выкрашены зеленой краской. Крыша низкая. Дом окружен деревьями. Невысокими и кривыми. Позади него никаких больше строений не было. И напротив тоже. До самой границы тянулось широкое пространство песка, из которого то здесь, то там торчали кактусы. Я достал трофейную пушку и двинулся по дорожке. Дверь в доме была сделана из простых деревянных досок. Они были похожи на доски, оставшиеся после кораблекрушения и выброшенные волной на берег необитаемого острова. Нестроганые. Солнце обесцветило их почти добела. Я потянул за ручку. Сделанная из железа, за много лет использования она была вся изъедена ржавчиной. Ручка не поддалась, дверь оказалась закрытой на замок. Я встал сбоку и постучал. Так, как, бывало, стучал, когда служил в военной полиции. Когда не просил, чтобы меня впустили. А требовал.

Глава 21

Ответа не последовало. Я постучал еще раз. Опять ничего. Тогда я достал связку ключей, которую нашел в «шевроле», после того как преследуемый мной бандит прыгнул с крыши на стройплощадке. Отделил флажковый ключ. И сунул его в замочную скважину.

Ключ повернулся легко. Я нажал на ручку и толкнул дверь. Несмазанные петли ее протестующе заскрипели. Но никто не выбежал мне навстречу. Никто не крикнул: «Кто там?» Никто не выстрелил в дверной проем. Я ждал секунд десять: стоял и прислушивался. Но не услышал ничего, кроме мертвой тишины. Ни шагов. Ни скрипа половиц. Ни человеческого дыхания. Даже тиканья часов не слышал. Я выпрямился и шагнул в дом. Мансура я собирался пристрелить на месте. Не было никакого желания повторять нашу смертельную схватку. И буду стрелять в каждого, если замечу, что рука его тянется к пистолету. А если нет, просто поговорю, в последний раз. Или попрошу написать, если сломанная челюсть помешает говорить. А потом пристрелю и его, чтобы сравнять шансы.

В доме было прохладно. Температура градусов на пятнадцать меньше, чем на улице. Тот, кто строил его, видно, знал, что делал. Стены в доме были очень толстые. Из какого-то плотного материала, который мог поглощать огромное количество внешнего тепла. И в жаркие дни в доме всегда было прохладно. А ночью стены отдавали накопленное за день тепло, сохраняя комфорт.

В доме также стоял затхлый запах плесени. Запах старой мебели и другого имущества. Должно быть, действовал некий остаточный эффект, поскольку в доме ничего этого не было. Ни стульев. Ни столов. Ни диванов. И людей, видимо, тоже. Я вошел в большую квадратную комнату. С деревянными полами. Половицы блестели от времени и долгой полировки. Стены белые, гладкие. Потолок небеленый, потолочные балки и доски открыты. Впереди дверь. Верхняя половина застеклена. Сквозь стекло видно было, что она ведет на террасу. Терраса крытая, то есть дает тень. Справа кухня. Самая простая, классическая. Два посудных шкафа, простейшая печка, высокий и длинный кухонный стол с деревянной столешницей. В длинной стене справа два окна. Маленькие. Квадратные. Но все равно они напомнили мне иллюминаторы на корабле. В левой стене три двери. Все три закрыты. А в самом центре пола нечто очень странное. Дыра.