Лучше, чем в фильмах

— Прекрати. — Я не знала, издевается он надо мной или нет, но подозревала, что нет, и чувствовала себя чудовищем, потому что, как бы мне ни нравилось побеждать его, мне не нравилась мысль о том, что он болен. — Ты и вправду болел?

Его тёмные глаза пробежались по моему лицу, и он спросил:

— Тебя это и вправду волнует?

— Прекратите, маленькие сорванцы. — Его мама жестом велела нам следовать за ней в гостиную. — Садитесь на диван, съешьте немного печенья и успокойтесь.

Она поставила тарелку с шоколадным печеньем на кофейный столик, принесла галлон молока и два стакана, бросила мне полотенце, напомнила Уэсу, что он должен забрать сестру в шесть тридцать, а потом оставила нас одних.

Эта женщина имела влияние.

— О-о-о. — По одному из тех ретро-телеканалов, которые смотрят только старики, шёл фильм «Кейт и Лео», и я сушила полотенцем волосы, пока героиня Мег Райан пыталась избежать обаяния очень британского Хью Джекмана. — Я люблю этот фильм.

— Конечно, любишь. — Он ухмыльнулся так, что мне стало не по себе, как будто он знал обо мне то, о чём я и не подозревала, что он знал, и он наклонился и взял печенье. — Так о чём ты хочешь со мной поговорить?

У меня покраснели щеки, в основном потому, что я до смерти боялась, что он будет смеяться надо мной и расскажет Майклу, когда я скажу ему, чего хочу. Я села на диван, положила полотенце рядом с собой и сказала: — Ладно. Дело вот в чём. Мне вроде как нужна твоя помощь.

Он сразу же начал улыбаться. Я подняла руку и сказала: — Нет. Слушай. Я знаю, что ты не из тех, кто помогает по доброте душевной, поэтому у меня есть к тебе предложение.

— Ауч. Словно я какой-то наёмник или что-то в этом роде. Это ранит.

— Нет, не ранит.

Он согласился, пожав плечами. — Нет, на самом деле не ранит.

— Хорошо. — Мне потребовалось много самоконтроля, чтобы не закатить на него глаза. — Но прежде, чем я расскажу тебе, с чем именно я хочу, чтобы ты помог, я хочу обсудить условия сделки.

Он скрестил руки на груди — когда это его грудь успела стать такой широкой? — и наклонил голову.

— Продолжай.

— Хорошо. — Я сделала глубокий вдох и заправила волосы за уши. — Во-первых, ты должен поклясться хранить тайну. Если ты кому-нибудь расскажешь о нашей сделке, она будет считаться недействительной, и ты не получишь оплаты. Во-вторых, если ты согласишься на сделку, ты должен будешь действительно помочь мне. Ты не можешь просто помочь немного, а потом забить на меня.

Я сделала паузу, и он посмотрел на меня сузившимися глазами.

— Ну? Какая оплата?

— Платой будет неоспоримый, круглосуточный доступ к парковочному месту на время нашей сделки.

— Ого. — Он подошёл и плюхнулся в кресло напротив меня. — Ты отдашь мне парковочное место?

Мне так не хотелось этого, но я также знала, как сильно Уэс хотел этого. Они с отцом постоянно возились с его старой машиной, в основном потому, что она никогда не заводилась, и их ящики с инструментами казались дико тяжёлыми всякий раз, когда я занимала место, и им приходилось тащить их в конец улицы, чтобы завести её.

— Всё верно.

Его улыбка стала шире. — Я в деле. Я сделаю это. Я тот, кто тебе нужен.

— Ты ещё не можешь так говорить — ты даже не знаешь, в чём заключается сделка.

— Неважно. Я сделаю всё, что потребуется.

— Что, если я захочу, чтобы ты пробежался голышом по коридорам во время обеда?

— Договорились.

Я схватила плед, сложенный на подлокотнике дивана, и обернула его вокруг плеч.

— А что, если я захочу, чтобы во время обеда ты крутил голым колёса по коридорам, напевая при этом весь саундтрек к «Гамильтону»?

— Сделаю. Я люблю «My Shot».

— Серьёзно? — Это заставило меня улыбнуться, хотя я не привыкла улыбаться Уэсу. — Ты вообще умеешь делать колесо?

— Да.

— Докажи это.

— Ты такая требовательная. — Уэс встал, отпихнул ногой журнальный столик с дороги и сделал самое ужасное колесо, которое я когда-либо видела. Его ноги были согнуты и совсем не поворачивались над головой, но он приземлился, вскинув руки над головой, как гимнаст, уверенно улыбаясь, после чего плюхнулся обратно в кресло. — А теперь расскажи мне.

Я откашлялась от смеха, который пыталась сдержать, и вгляделась в его лицо. Я искала честности, какого-то намёка на то, что я могу доверять ему, но меня отвлекли его тёмные глаза и то, как он сжимает челюсть. Я вспомнила, как в седьмом классе он дал мне шесть долларов, чтобы я перестала плакать.

Хелена и мой отец только поженились, и они решили переделать первый этаж дома. В процессе подготовки Хелена вычистила шкафы и ящики, и пожертвовала все старые вещи. В том числе и мамину коллекцию DVD.

Когда у меня случился эмоциональный срыв, и папа объяснил Хелене ситуацию, она чувствовала себя ужасно. Она извинялась снова и снова, пока я рыдала. Но всё, на чём я смогла сосредоточиться, были её слова, сказанные отцу: «Я просто не думала, что кто-то смотрит эти слащавые фильмы».