Лучше подавать холодным

У Трясучки ещё осталось маленько гордости, и ржач этого хера начинал её задевать. Он бы с удовольствием просто-напросто бы сшиб его с повозки секирой. Но северянин пытался поступать правильно, поэтому взамен он склонился к отравителю и проговорил на северном наречии, кротко и ласково: - Думаю, твоя голова набита говном, что не удивляет, ибо твоя рожа на вид жопа жопой. Вы, коротышки, все одинаковы. Всегда выделываетесь, мол, какие вы умные, чтоб вам было чем гордиться. Но сколько б ты надо мной не издевался, мне всё равно. Я уже выиграл. Ты никогда не станешь высоким. - И он усмехнулся прямо в лицо. - Смотреть поверх толпы навсегда останется для тебя лишь мечтой.

Морвеер нахмурился. - И что эта трескотня должна означать?

- Это ж ты у нас учёный, на хую кручёный. Сиди и разгадывай.

Дэй зашлась визгливым хохотом, пока на неё сердито не зыркнул Морвеер. Тем не менее она продолжала лыбиться, сточив огрызок яблока до косточек и отбросив его прочь. Трясучка приотстал и стал смотреть, как мимо едут пустые поля. Вспаханная земля, подмороженная утренней стылостью навевала думу о доме. Он испустил вздох и пар унёсся к тусклому небу. Все друзья, которыми в жизни обзавёлся Трясучка, были воинами. Карлы и названные, боевые товарищи, тем или иным путём в большинстве вернувшиеся в грязь. Он решил, что здесь, посередине Стирии, Дружелюбный самое близкое ему существо по духу в пределах досягаемости, поэтому слегка прижал бока коня и подскакал к арестанту.

- Хей. - Дружелюбный не произнёс ни слова. Даже не повернул голову, чтобы показать, что услышал. Натянулась тишина. При взгляде на каменную стену его лица было трудно представить заключенного задушевным товарищем, подхватывающим трясучкины шутки. Но ведь должен же человек хоть на что-то надеяться? - Ты же ведь был солдатом?

Дружелюбный покачал головой.

- Но в бою бывал?

И снова.

Трясучка продолжал долбить своё, как будто тот сказал "да". Теперь у него не было особого выбора. - Я кое-где посражался. Ходил в бой в тумане вместе с карлами Бетода к северу от Камнура. Стоял плечом к плечу с Руддой Тридубой у Дунбрека. Бился семь дней в горах вместе с Ищейкой. То были семь отчаянных деньков.

- Семь? - спросил Дружелюбный, с интересом поднимая одну массивную бровь.

- Айе, - вздохнул Трясучка. - Семь. - Имена тех людей и тех мест здесь, внизу, ни для кого ничего не значат. Он пронаблюдал, как вереница крытых повозок приближается с встречной стороны. Мужчины в стальных шлемах с арбалетами в руках хмуро взирали на него со своих сидений. - Тогда где ты научился драться? - спросил он. Капля надежды на полноценную беседу высыхала на глазах.

- В Безопасности.

- А?

- Там, где тебя держат, когда поймают за преступление.

- В чём смысл за такое содержать тебя в безопасности?

- Её называют Безопасностью, не потому что тебе в ней безопасно. Её называют Безопасностью, потому что обезопасили от тебя всех остальных. Сначала высчитывают дни, месяцы, годы - сколько тебе придётся там сидеть. Потом запирают тебя глубоко внизу куда не доходит свет, пока не пройдут дни, месяцы, годы, и обратный отсчёт не обратит все числа в ничто. Тогда тебе говорят спасибо и отпускают.

Для Трясучки это прозвучало варварским способом делать дела. - Если ты совершил преступление на Севере, ты платишь за него золотом и улаживаешь содеянное. Либо, если вождь решает иначе, тебя вешают. Может быть, вырезают кровавый крест - это за убийства. Засовывать человека в нору? Это само по себе преступленье.

Дружелюбный пожал плечами. - Там есть понятные правила, которые надо соблюдать. Каждой вещи надлежащее время. Надлежащая цифра на больших часах. Не как здесь, вовне.

- Айе. Добро. Цифры и цифры. - Трясучка лучше бы вообще не спрашивал.

Дружелюбный вряд ли его услышал. - Здесь, вовне, чересчур высокое небо и каждый делает всё что угодно, когда ему вздумается, и вовсе нет правильных чисел. - Он нахмурился вдаль, навстречу Вестпорту, до сих пор лишь скоплению неразличимых зданий вокруг холодной бухты. - Блядский хаос.

Они добрались до городских стен около полудня, и там уже образовалась длинная очередь ожидавших войти людей. Солдаты стояли у ворот, задавали вопросы, рылись то в сундуке, то в бауле, вполсилы тыкая в повозку древками копий. - Старейшины нервничают с тех пор как пала Борлетта, - сказал Морвеер со своего сиденья. - Они проверяют каждого входящего. Разговор буду вести я. - Трясучка был вполне рад ему позволить, раз уж этот хрен без памяти влюбился в звук своего голоса.

- Как зовут? - спросил стражник с беспредельно усталым взглядом.

- Реевром, - назвался отравитель с ухмылкой до ушей. - Скромный купец из Пуранти. А это мои товарищи.

- Цель приезда в Вестпорт?

- Убийство. - Неприятная тишина. - Надеюсь всех поубивать своей распродажей осприйских вин! Да, вы не ослышались, я надеюсь совершить убийство в вашем городе. - Морвеер захихикал над собственной шуткой, и Дэй зашлась смехом вместе с ним.

- Не сказать, что такой нам тут шибко нужен. - Другой стражник кисло уставился на Трясучку.