Лучше подавать холодным

- Да, их мужчины сильно отстают в развитии. Я слышала, некоторые из них отращивают длинные волосы, как бабы. Но сюда примут любого. - Её перчаточный палец указал на длинную шеренгу людей на уступах на дальнем конце площади. Странное сборище даже для этого города. Молодые и старые, высокие и коротышки, толстые и костлявые, кто-то в странных халатах и тюрбанах, кто-то полураздет и разрисован, у одного на лице кости. Позади некоторых эмблемы со всевозможными буквами, чётками или свисающими погремушками. Они плясали и скакали, вскидывали вверх руки, всматривались в небо, падали на колени, рыдали, хохотали, неистовствовали, пели, орали, причитали - перекрикивая друг друга на множестве языков. Трясучка и не подозревал, что на свете есть так много наречий.

- Кто, чёрт возьми, эти твари? - пробормотал он.

- Святые. Или безумцы, смотря кого ты спросишь. Внизу, в Гуркхуле, ты должен молиться так, как велит Пророк. А здесь каждый волен поклоняться, как ему вздумается.

- Они молятся?

Муркатто пожала плечами. - Больше похоже, что каждый пытается доказать остальным, что его способ - наилучший.

Народ останавливался поглазеть на них. Кто-то кивал вместе с их изречениями. Кто-то тряс головой, смеялся и даже кричал в ответ. Кто-то просто скучающе стоял рядом. Один из святых или безумцев, когда Трясучка проезжал мимо, начал выкрикивать ему слова, из которых нельзя было извлечь и капли смысла. Святой встал на колени, вытянул руки, на его шее загремели чётки, неукротимый голос увещевал с мольбой. Трясучка читал в его красных налитых глазах - тот думал, что делает самое важное дело в своей жизни.

- Должно быть здоровское ощущение, - сказал Трясучка.

- Какое?

- Считать, что тебе известны все ответы. - Он отодвинулся от идущей мимо женщины с мужчиной в поводу. Большой, темнокожий мужик в ошейнике из блестящего металла нёс обеими руками мешок, его глаза не отрывались от земли. - Ты видела?

- На Юге большинство людей кому-то принадлежат либо кого-то держат у себя.

- Что за сучий обычай, - прошептал Трясучка. - Я-то думал, ты сказала, что это часть Союза.

- А у них в Союзе дорожат своей свободой, не так ли? Здесь нельзя обращать в рабство. - Она кивком указала на других, которых вели в ряд - невзрачных и жалких. - Но если они проездом, никто их не освободит, я тебе ручаюсь.

- В гробу видал я этот Союз. Похоже этим сучарам всегда нужно больше земель. На Севере их сейчас больше, чем когда-либо раньше. С тех пор как снова началась война, они заполонили Уффрис. И за каким же им столько земли? Ты бы видела тот город, что у них уже есть. Это место рядом с ним выглядит убогой деревней.

Она резко окинула его взглядом. - Адуя?

- Он самый.

- Ты там побывал?

- Айе. Я там бил гурков. Получил эту отметину. - И он оттянул рукав, чтобы показать шрам на запястье. Когда повернулся обратно, её глаза смотрели как-то странно. Можно было в общем-то счесть это уважением. Ему понравилось то что он увидел. Долгое время на него никто не смотрел ни с чем, кроме презрения.

- Ты стоял в тени Башни Делателя? - спросила она.

- Почти весь город стоит в тени этой штуки, в то или иное время дня.

- На что это похоже?

- В ней темнее, чем вне её. По моему опыту, тени так себя и ведут.

- Ха. - Первый раз Трясучка увидел на её лице нечто похожее на улыбку, и подумал, что она ей идёт.- Я всегда твердила, что съезжу туда.

- В Адую? Что же тебя останавливает?

- Шесть человек, которых надо убить.

Трясучка сдул щёки. - А. Это. - В его душе пробежала волна беспокойства, и он заново задумался о том, какого же лешего он сказал да. - Всегда был самым злым своим врагом, - пробормотал он.

- Тогда держись ко мне поближе. - Её улыбка стала шире. - Скоро у тебя появятся и похуже. Мы прибыли.

Не чувствовалось, что они у цели. Узкая улочка, тёмная и пыльная. Разваливающиеся дома прижались друг к другу, подгнившие и облупившиеся ставни, куски облицовки потрескались и поотставали от сырых кирпичей. Он повёл коня вслед за повозкой в угрюмую подворотню, пока Муркатто затворяла за ними скрипящие ворота и задвигала ржавый засов. Трясучка привязал лошадь к гнилой коновязи во дворе, покрытом сорняками и отвалившейся черепицей.

- Дворец, - пробурчал он, устремляя взор навстречу серому квадрату небес наверху. Все стены вокруг в высохшем лишайнике, на петлях висели полуразвалившиеся ставни. - Когда-то был.

- Я купила его из-за его места расположения, - сказала Муркатто, - не ради отделки.

Они направились в сумрачный зал, пустые проёмы дверей вели в пустые опочивальни. - Полно комнат, - заметил Трясучка.

Дружелюбный кивнул. - Двадцать две.

Их сапоги топали по скрипящей лестнице, пока они поднимались наверх, сквозь гнилое нутро здания.

- С чего ты собираешься начать? - спросила Морвеера Муркатто.