Лучше подавать холодным

— Напротив, оно у меня уже есть. — Коска удовлетворённо обнаружил, что все на него таращатся. — Мы с Сальером были очень близки несколько лет назад, когда он нанимал меня улаживать его приграничные вопросы с Пуранти. Мы обыкновенно раз в неделю вместе ужинали и он уверял, что я желанный гость, когда бы ни оказался в городе. Лицо отравителя изобразило карикатурную подозрительность. — А не было ли это, случаем, до того как ты стал запойным развалиной?

Коска беззаботно отмахнулся, складывая это оскорбление в тот же ящик, что и остальные. — Во время моего долгого и радостного преображения в него. Подобно гусенице превращающейся в прекрасную бабочку. В любом случае, приглашение в силе.

Витари сузила глаза. — И как, нахрен, ты собираешься его применить?

— Обращусь к страже у дворцовых врат и промолвлю что-то типа — "Я Никомо Коска, прославленный солдат удачи, и я пришёл к вам на ужин."

Наступила неприятная тишина, словно он преподнёс им гигантский котях вместо спасительной идеи.

— Прости, — проурчала Монза, — но я в сомненьях, что твоё имя открывает те же двери, что и раньше.

— Разве что дверцу в сортир, — Морвеер насмешливо покачал головой. Дэй тихонько хихикнула на ветру. Даже у Трясучки неуверенно свернулись губы.

— Тогда Витари с Морвеером, — отрезала Монза. — Вот вам задание. Наблюдайте за дворцом. Отыщите путь внутрь. — Оба одарили друг друга вовсе не восторженной миной.

— Коска, ты кое-что понимаешь в мундирах.

Он вздохнул. — Мало кто со мной сравнится. Каждый наниматель хочет напялить на тебя свой. У меня был один от старейшины Вестпорта, скроенный из парчи, примерно такой же удобный как свинцовая трубка прямо в…

— Что-нибудь менее притягивающее глаз наверное лучше послужит нашей цели.

Коска подтянулся и дрожащей рукой отточено отдал честь. — Генерал Муркатто, с величайшим напряжением сил, не щадя себя я выполню ваш приказ!

— Напрягаться вредно. В твоём возрасте запросто можно что-нибудь себе порвать. Как только начнётся штурм, возьми с собой Дружелюбного. — Арестант пожал плечами, и вернулся к своим костям.

— Мы отважно и благородно обдерём мертвецов до их голых задниц! — Коска повернулся к ступеням, но тут же воскликнул при взгляде на бухту. — Ах! К забавам присоединился флот Орсо. — Он различил ход судов на горизонте, на белых парусах эмблема — чёрный крест Талинса.

— Ещё гости к герцогу, — произнесла Витари.

— Тот всегда был добросовестным хозяином, хотя не уверен, что даже он сможет подготовиться к приёму стольких посетителей за один раз. Город полностью отрезан. — И Коска ухмылялся на ветру.

— Тюрьма, — произнёс Дружелюбный, почти-что улыбаясь сам.

— Мы беспомощны, как крысы в мешке! — в сердцах выпалила Монза. — А тебя послушать — прямо таки кругом сплошные добрые вести.

— Я был в осаде пять раз, и всегда прямо таки с наслаждением вкушал сей опыт. Чудесный способ ограничить разнообразие выбора. Освободить разум. — Коска сделал долгий вдох носом и радостно выдохнул. — Когда вся жизнь — клетка, нет ничего свободнее, чем плен.

На верную гибель

Огонь.

Ночной Виссерин стал пристанищем пламени и тени. Бесконечный лабиринт сломленных стен, провалившихся крыш, выпирающих балок. Кошмар отдалённых рыданий, призрачных очертаний, что порхали в темноте. Возвышались здания, выпорошенные оболочки, скрипели распахнутые безглазые провалы окон и дверей, наружу вырывался огонь, облизываясь, щупая тьму. Обугленные брусья тыкались в пламя, и оно жалило в ответ. Белые искры градом били в чёрное небо, а оттуда мягко оседал чёрный снег пепла. В городе теперь появились новые башни, горбатые башни дыма, окуривая звёзды их подсвечивали породившие их пожары.

— Сколько мы взяли в крайний раз? — Глаза Коски светились жёлтым от огня с площади напротив. — Три, что ли?

— Три, — каркнул Дружелюбный. Они хранились в сундуке в его комнате: доспехи двух талинских солдат, один с квадратной дырой от абалетного болта, и мундир молодого хрупкого лейтенанта, которого он отыскал под рухнувшей трубой. Неповезло ему, но с другой стороны Дружелюбный отметил, что это его люди повсюду швырялись огнём.

У них стояли катапульты за стенами, пять на западном берегу реки, и три на восточном. У них стояли катапульты на двадцати двух белопарусных кораблях в гавани. Первую ночь Дружелюбный провёл на ногах, пока не забрезжил рассвет. Они метнули через стены сто и восемнадцать подожжёных снарядов, разнося пожар по всему городу. Очаги пламени перемещались, и прогорали дотла, и разделялись, и сливались между собой — поэтому их было не сосчитать. Цифры покинули Дружелюбного, оставив его одноким и напуганным. Заняло не более шести коротких дней, три тёмных времени суток по два, чтобы превратить мирный Виссерин во всё это.