Лучше подавать холодным

На дворе царило безумие, освещаемое растущим пламенем. Картина ночного поля боя, но в этой битве не было ни сторон, ни цели, ни победителей. Паникующая толпа повсюду давила и пинала тела — живые, мёртвые, разрубленные и истекающие кровью. Гурпи отмахивался, весь запутавшийся в обломках лютни, неспособный даже занести секиру из-за порванных струн и кусков дерева. Пока Трясучка глядел, один из стражников зарубил лютниста, разбрызгивая кровь, чёрную при свете пожара.

— В курильню, — прошипел Коска, срезая мечом кого-то с их пути. Трясучка подумал, что это мог быть один из жонглёров, но не было способа убедиться. Он нырнул в открытый проём за старым наёмником, они вместе навалились на дверь, закрывая её. Рука пролезла за ними и оказалась прижатой к раме, дико вцепившись в ней. Трясучка лупил ей навершием меча, пока, дрожа, она не проскользнула обратно в щель. Коска поборол дверь и щеколда опустилась, затем он рванул ключ и со звоном отшвырнул его на доски пола.

— Что дальше?

Старый наёмник вытаращился на него дикими глазами. — С хуя ли ты думаешь, будто я знаю?

Длинным и низкий зал был усеян подушками. Он разделялся колыхающимися занавесками и освещался угасающими лампадами, воняющими дымом от шелухи. Звуки кровопролития во дворе были приглушены. Кто-то храпел. Кто-то другой хихикал. У противоположной стены сидел мужчина, с клювастой маской и широкой улыбкой на лице, в его руке болталась трубка.

— Что с остальными? — прошептал Трясучка, щурясь в полутени.

— Я думаю мы дошли до точки, где каждый сам за себя, не так ли? — Коска был занят подтаскивая старый сундук к двери, уже содрогающейся от ударов снаружи. — Где Монза?

— Они вошли через игровой зал, так ведь? Неужели… — Что то врезалось в окно и оно лопнуло внутрь, рассыпая по комнате блестящие стекляшки. Трясучка скользнул дальше в полумрак, серце долбилось как молот о его череп. — Коска? — Ничего, лишь тьма и дым, мерцание света сквозь окна, мерцание ламп на столе. Он запутался в занавеси, дёрнул её, ткань оторвалась с перекладины. Дым царапал горло. Дым от шелухи здесь, внутри, дым от пожара там, снаружи, всё сильней и сильней. Он затуманил воздух.

Ему слышались голоса. Крики и грохот слева от него, как будто в горящем здании взбесился бык. — Мои кости! Мои кости! Твари!

— Помогите!

— Кто-нибудь, пошлите за… кем-нибудь!

— Лестница! Король! Лестница!

Кто-то бил в дверь чем-то тяжёлым, он слышал, как дерево хрустело под ударами. Над ним нависли чьи-то очертания. — Извините, вы не могли бы… — Трясучка вмазал ему щитом по морде и тот отлетел от удара. Северянин, спотыкаясь, пробрался мимо, смутно представляя, что ему надо на лестницу. Монза была наверху. На верхнем этаже. Он услышал как позади разорвало дверь и дёргающиеся огни, коричневый дым и извивающиеся фигуры начали просачиваться сквозь курильный зал, во мгле сверкали мечи. Один из них показал на него. — Вон там! Он вон там!

Трясучка той рукой, на которой был щит, схватил лампаду и запустил в них, промахнувшись по мужику впереди, но поразив стену. Светильник разлетелся вдребезги, окатывая занавеску горящим маслом. Люди рассыпались, один из них заорал, его рука горела. Трясучка побежал в другую сторон, вглубь здания, полупадая, когда подушки и столы в темноте ставили ему подножки. Сквозь удушливые тени он дотащился к дверям с узенькой полоской света по нижнему краю, распахнул их плечом, уверенный, что в любой миг его могут проткнуть промеж лопаток.

Он начал подъём, перешагивая за раз по две спиральных ступени, тяжело дыша от усилий. Ноги жгло, пока он карабкался в сторону комнат, где гостей развлекали. Или ебли, в зависимости от того, как на это взглянуть. С лестницей стыковался обитый деревом коридор и из него, как раз в тот момент, когда туда добрался Трясучка, на полном ходу вылетел мужчина и почти-что врезался в северянина. Они остановились, уставившись на маски друг друга. Один из тех сволочей в блестящих доспехах. Оскалившись, он стиснул свободной рукой плечо Трясучки и попытался отвести меч назад для удара, но его локоть попал в стену позади него.

Трясучка не раздумывая боднул его в лицо, чувствуя, как нос мужчины хрустнул под его лбом. Для меча слишком тесно. Трясучка рубанул его в бедро краем щита, двинул коленом по яйцам, от чего тот ухнул, а затем рванул его вокруг себя и спихнул вниз по лестнице. И смотрел как тот прошлёпался со ступеньки на ступеньку за угол лестницы, меч с лязгом улетел прочь. Северянин продолжил путь наверх, не останавливаясь чтобы отдышаться, и уже начинал кашлять.

Послышались новые возгласы, крики, удары. — Король! Спасите короля! — Он ковылял дальше, уже по одной ступеньке за раз, от меча крепко ныла ладонь, на ушибленной руке болтался щит. Он гадал, кто до сих пор жив. Он гадал о женщине, которую убил во дворе, о руке, которую давил дверью. Он ввалился в проход на верху лестницы, выставляя щит впереди лица и разгоняя им мглу.