Лучше умереть!

— И полагаете, наверное, что я не совсем в своем уме. Ну так вот! Вы ошибаетесь. С ума я вовсе не сошла, и речь идет отнюдь не о благотворительном пожертвовании: я намерена заключить с вами сделку.

— Прошу вас, сударыня, объясните толком, а то вы все загадками говорите… вы предлагаете мне огромную сумму… и какую-то сделку. Что же это за сделка?

— Получив ту самую сумму, которую вы назвали огромной, вы должны сразу же уехать — и не просто из Парижа, а вообще за пределы Франции.

— Уехать из Парижа! И даже из Франции! — воскликнула Люси в крайнем изумлении. — Но зачем?

Мэри, стиснув зубы, нахмурилась.

— Затем, чтобы я вас больше не видела! — прошипела вдруг она.

Люси в ужасе отшатнулась. Теперь уже она была просто уверена в том, что ее гостья не в своем уме. А дочь миллионера продолжала:

— Чтобы я не думала все время о том, что вы здесь, в этом городе… чтобы вы не стояли больше у меня на пути… чтобы я могла спастись от этого медленного угасания, вернуться к жизни… и, наконец, изведать счастье и покой!..

Люси резко вскочила на ноги.

— А! — вскричала она, в ужасе отбежав подальше от госпожи Арман. — Теперь наконец ясно, почему вы так переменились ко мне; теперь мне понятно, почему в вашем взгляде сквозят лишь презрение и ненависть! Вы завидуете мне!

— Да, я вам завидую! — ответила Мэри, тоже поднимаясь со стула; глаза ее сверкали.

— Вы любите Люсьена!

— Люблю.

— И вы считаете, что я должна разбить свое сердце, лишь бы только избавить вас от ревности, лишь бы удовлетворить ваши капризы! Надеетесь, что я вот так вдруг возьму и уеду, поклявшись никогда больше не видеться с Люсьеном! Вы предлагаете мне за три тысячи франков пожертвовать всем!

— Я могу и увеличить сумму, если нужно…

— И вы могли вообразить хоть на миг, что я соглашусь на эту постыдную сделку?

— А почему бы нет?

— Почему? Потому что я люблю Люсьена! Люблю всеми силами души, и эта любовь будет жить во мне до тех пор, пока бьется сердце! А вы вообразили, что я способна свое сердце продать! До какой же степени вы презираете меня?… Ну так вот! Я такого презрения не заслуживаю. И с омерзением отвергаю предложенную вами постыдную сделку. Я люблю Люсьена… Вы тоже его любите! Вот пусть он сам и выбирает!.. Мне бояться нечего: я не сомневаюсь в его честности! Так что, сударыня, говорить нам с вами, по-моему, уже не о чем…

Вместо того чтобы уйти, дочь миллионера внезапно разрыдалась. Она рухнула на колени и, умоляюще воздев к Люси руки, забормотала, захлебываясь слезами:

— Я безумно люблю его, я умру, если он меня так и не полюбит. Сжальтесь! Не отбирайте его у меня! Не дайте мне умереть!..

Приступ отчаяния несчастной, обреченной на смерть девушки тронул Люси до глубины души.

— Встаньте, — сказала она, взяв Мэри за руки, — встаньте же, сударыня, умоляю вас!

— Нет! Позвольте мне на коленях вас просить о том, чтобы вы подарили мне жизнь и счастье…

— Мне от всего сердца жаль вас, сударыня, но я ведь уже сказала: я не могу торговать своим сердцем…

Мэри поднялась, схватившись за голову; вид у нее был безумный.

— Я отомщу вам за это, — заявила она вдруг.

И, словно неживая, неверными шагами вышла из комнаты соперницы. Оставшись одна, Люси прошептала, умоляюще сложив руки:

— Господи, что бы она ни говорила, что бы ни замышляла против меня, прости ее… Страдания сводят ее с ума…

В этот момент дверь отворилась, и в мансарду вошла Жанна Фортье. Увидев, что девушка стоит посреди комнаты бледная, страшно взволнованная, с покрасневшими веками и изменившимся лицом, она кинулась к ней с испуганным криком:

— Миленькая моя! Что с вами? У вас слезы на глазах!.. Что случилось?

Люси бросилась в объятия мамаши Лизон, разрыдалась так же безудержно, как совсем недавно Мэри, и рассказала о той ужасной сцене, что только что разыгралась в ее комнате.

Глава 14

Люсьен Лабру рухнул на стул, сраженный ужасным известием. Прошло всего несколько мгновений, и молодой человек сумел справиться с охватившими его чувствами.

— Это клевета! — вскричал он.

Поль Арман улыбнулся. От этой улыбки у Люсьена кровь в жилах застыла.

— Нет, это чистейшая правда.

— Тогда докажите! Вы тут, помнится, говорили о каких-то доказательствах; я жду.

Жак Гаро достал из кармана бумажник.

— Как я уже говорил, та особа, которую вы так любите, фигурирует в приютских списках под номером 9.

— Да, сударь, и я знал об этом. Люси сама мне все рассказала.

— Прекрасно! Существует официальное заявление о помещении Люси в парижский приют, и там указаны имя и фамилия матери, а также имя и фамилия кормилицы, обратившейся к властям после того, как мать ребенка приговорили к пожизненному заключению, — этому документу вы тоже не поверите?

Поль Арман открыл бумажник, вынул оттуда заявление Матюрины Фреми и показал его молодому человеку; тот схватил бумагу прежде, чем миллионер успел ее протянуть, и принялся лихорадочно читать. По мере того как он читал, на лице его все яснее проступали отчаяние и растерянность. Миллионер не солгал… Ужасная бумага выскользнула из дрожащей руки Люсьена.

— Значит, это правда… — подавленно произнес он. — Люси — дочь Жанны Фортье.