Лучшее (сборник)

Переговорный пункт оказался закрыт по причине отсутствия связи. «Пива нет», – вольно перевел я для себя табличку, висевшую на дверях. Значит, не судьба. По дороге домой я решил зайти поужинать в уже известное мне кафе. У входа стоял знакомый «пежо», а за одним из столиков сидел хозяин моего отеля. Два Мухаммеда и Али почти хором со мной поздоровались. Али предложил подсесть к нему. «Да, не велик городок, – ухмыльнулся я про себя, – не успел приехать, а уже ощущение, что везде знакомые». Я сразу вспомнил, как пару лет назад ко мне в гости приезжал один мой друг из Эстонии. Я встречал его на машине. С такси из аэропорта было, как всегда, плохо и дорого, поэтому много народу голосовали на шоссе. «Какой гостеприимный и культурный у вас, оказывается, город, – сказал тогда Томас, показывая мне на машущих руками людей, – смотри, никто меня не знает, но все здороваются».

На этот раз проблем с заказом никаких не было. Мухаммед-официант был очень горд собой и тут же в красках рассказал всем о событиях сегодняшнего утра. Мухаммед-таксист, в свою очередь, добавил, что я очень веселый парень и его друг. И что представился я ему арабским именем Абдрахманом, и это ему очень понравилось. Оказалось, что в их стране практически каждого мальчика, по религиозным соображениям, принято называть в честь пророка Мухаммеда, и они просто вынуждены, чтобы не запутаться, придумывать себе какой-нибудь «ник». Старшее поколение ограничивалось традиционными производными от святого имени типа Махмуд, Хамди, Хамада, Ахмед, а теперь у молодежи больше принято зваться на европейский манер: Майк, Мэд, Мичел, а то и просто Арнольд или Фрэнк.

– Кстати, а как твое настоящее имя? – поинтересовались Мухаммеды.

Я представился, как положено: имя, отчество, фамилия. Все попробовали повторить.

– А ты не возражаешь, если я буду звать тебя Абдрахман? – после пятой попытки произнести мое имя спросил Али.

– Может, лучше просто Эб? – предложил Мухам-мед-официант. – Это короче и звучит гут.

– Мистер Эб, – поправил я.

– Оф коре, сэр! [21] – засмеялись они.

«Ну, что ж, – подумал я, – жизнь, все-таки, это театр. И я, кажется, получил новую роль».

– А меня можешь называть Муди, – протягивая руку, сказал Мухаммед-таксист, – меня так многие называют.

– Нет, браток, – покачал головой я, – лучше оставим, как есть, – Мухаммед.

Причину своего отказа я объяснить не мог. Ну не понимал он по-русски ни слова, а показать, с чем это у меня ассоциируется, я постеснялся.

Обратив внимание на веселую компанию, к нам подошел хозяин кафе. Кроме меня он, естественно, знал тут всех. Мы познакомились. Не поверите – его тоже звали Мухаммед! Он поинтересовался, откуда я приехал, где остановился и как долго собираюсь здесь находиться. На последний вопрос я ответил, неопределенно разведя руками. Перекинувшись парой фраз с Али, он угостил меня чашечкой кофе за счет заведения и сообщил, что теперь, как постоянный посетитель, я могу пользоваться скидкой в десять процентов. «Вэлком, мистер Эб», – попрощавшись, улыбнулся он.

Поддерживая в меру своего понимания дальнейшую беседу и потягивая халявный кофе, я обратил внимание на плакат, висевший на стене. На нем был изображен бородатый мужчина в белой чалме, халате и не Бэн Ладан. В решительности его позы и серьезности лица читался какой-то очень важный призыв к своим верноподданным.

– Кинг? [22] – поинтересовался я, указывая на плакат.

– Президент, – ответил Али, – Нубия репаблик [23] .

– Республика!? А как же король? – чуть не поперхнулся я.

Слегка удивившись моей бурной реакции, Али рассказал, что Нубия уже много лет независимая республика. Последний раз до этого она была суверенным государством полторы тысячи лет назад, пока ее не завоевали египетские фараоны. Затем территория Нубии долго переходила из рук в руки. Она входила в состав сначала римской, потом османской империи и в итоге оказалась английской колонией, так что последним королем этой страны можно считать Елизавету Вторую.

Новость не была для меня громом среди ясного неба, к чему-то подобному я был внутренне готов. Просто до этого момента в моем подсознании, все-таки, тешилась какая-то иллюзия по поводу гастролей, и душу согревала хоть и щупленькая, но надежда. Я человек не кровожадный, но сейчас мне очень захотелось познакомиться с Хасаном в торжественной траурной обстановке и высказать свои соболезнования по поводу его страшной и безвременной кончины всем его скорбящим родственникам и соратникам по коммунистической партии.