Лучшие годы (СИ)

— Поговорим утром, сегодня был утомительный день. Тебе всё же потребуется дополнительная помощь по дому. Наша экономка ушла на пенсию... приболела. Придется нанимать кого—то. Вам с Инди будет удобно на первом этаже?

— Не беспокойся, я всё улажу. И, конечно, удобно, главное — подальше от вашей спальни. — Невинно улыбнулась добровольная помощница. — Спокойной ночи, — закончила она, только намёком артикилируя два слога «ма-мо...»

*

Казалось бы, волосы как волосы, лицо как лицо, тело как тело, крепкий, но далеко не юный мужчина, не красавец, не секс-символ — а Гарри сходит с ума, когда Северус оказывался так близко, и всем своим видом, и дыханием, и особенным блеском глаз даёт понять, что не собирается сейчас сдерживать своё вожделение. Гарри, чего греха таить, иногда представлял себя с другими мужчинами, в основном с популярными красавчиками-геями, но не мечтал о сексе с ними, а именно представлял, просто, мощно: накатило — разложил — вставил — подвигался — кончил. Ничего особенного, но круто; всегда только сверху, никогда в пассивной роли. Зато над Северусом ему редко хотелось доминировать. Уж слишком волновал его этот мужчина, слишком поглощало чувство к нему, какое-то очень глубокое, засевшее в самую серединку души, приросшее навек. Хотелось полностью расслабиться, ничего не делать и только нестись в водовороте наслаждения. Млеть от ощущения его внутри себя. Сцепка; так, наверное, само мироздание иногда сливает свои полюса — и рождаются новые звёзды, новые миры. Охренительно, когда всё происходит будто само собой, можно отключиться, совсем, и только с упоением вдыхать запах его кожи, его волос, изгибаться под ним, подставляться со всех сторон и знать, что всё будет изумительно. Принимать в себе Северуса — это было неким знаком их любви: если любишь — значит, отдашь всего себя; ну а взять всегда успеется.

Вот и сейчас, едва Северус слегка приобнял супруга сзади за плечи, лишь чуть, почти целомудренно прижимаясь, — тот сразу поплыл. Эрекция накатила, как у гормонально взбесившегося подростка, в трусах сразу стало мокро. Гарри заметил влажное пятно, расплывающееся в районе ширинки, но не смутился: таким проявлением желания можно гордиться, и Снейп сумеет по достоинству оценить его несдержанность.

Он откинул голову на грудь Северусу, потёрся виском и скулой о его шею и закрыл глаза. Начиналось!

А всё — эти растрёпанные длинные чёрные-пречёрные волосы, густые, тяжёлые, переливающиеся каскадами — расплавленная смола на солнце; не особенно мягкие, но как заставить себя убрать зарывшиеся в них пальцы?

А всё — эти руки, жилистые, сильные, натруженные, будто у чернорабочего, только ладони не заскорузлые, а наоборот, очень нежные и гладкие от постоянного контакта с сильными реактивами, и ногти чистые, ухоженные, а ещё узловатые длинные пальцы... Каждый палец поцеловать, подержать во рту (всего тебя люблю, и пальцы тоже!). А что они вытворяют внутри! Словно знают наверняка, куда и как нажать, чтобы Гарри растаял от кайфа и просил ещё.

А всё — эти глаза, бездонные, в которые хочется смотреть без перерыва, в которых не страшно утонуть, которые будешь представлять в свой последний час...

А всё — этот аромат, от него кружится голова, наполняется слюной рот и хочется тереться и тереться о Северуса, грудью, животом, ягодицами, спиной, членом, чтобы и самому пропитаться этим хмельным запахом, слиться с ним хоть ненадолго...

Безумие. Нега. И снова безумие. А потом поцелуи, как утоление жажды в пустыне — нет, и не может быть на свете ничего вкуснее и желаннее.

— Мне это не нравится. — Гарри не понял, о чём это Сев так сухо и даже резко. Но внимательнее взглянул на него и опешил: супруг не собирался его брать. С таким выражением лица — точно нет... — Я заметил, что ты развеселился, — продолжил Снейп, — и Нарцисса смотрела на меня... Не слишком подобающе смотрела. Однако ничего смешного. Если ребёнок ещё раз назовёт меня мамой, я приму меры!

— Какие меры? — Гарри чуть не рассмеялся, но вовремя сдержался. — Он так мал, что просто не понимает, что говорит. Хорошо, что хоть что-то говорит, это же прекрасно.

— Я кажусь тебе смешным? — серьёзно посмотрел Северус ему в глаза. — Я смешон со своими правилами, взглядами на жизнь? Со своим...

— Нет! Только не продолжай. Кем угодно могу тебя, Сев, назвать, но не смешным.

— Ну... назови. Кем, например?

— Самым лучшим директором во всём мире! — Гарри развернулся к нему лицом и обнял за талию.

— Продолжай.

— Самым сильным магом Британских островов. — Руки Гарри опустились ниже, ощупывая супружеские ягодицы.

— Допустим.

— Самым добрым и справедливым!

— Не ври.

— Самым лучшим любовником!

— Вот, об этом я и хотел поговорить.

— Что такое? — насторожился Гарри.

— Э... Я подумал, что, дабы закрыть эту дурацкую тему с «мамочкой»...